Расколотый рыцарь
Шрифт:
Я мог бы остановиться раньше. Я должен был остановиться раньше. Может быть, тогда мы с Женевьевой смогли бы вызвать полицию и объяснить это как защиту другого.
Но я этого не сделал. Я облажался.
Я держал его за шею, выдавливая из него жизнь, пока он не исчез из этого мира.
— Мне не жаль. — Я встретил взгляд Дрейвена. Я не буду сожалеть о том, что лишил этого человека жизни. — На нем не было куртки. Я не знал, что он Воин. Не то чтобы это имело значение. Я бы все равно убил
Дрейвен кивнул. — Ты поступил правильно.
— Да, — эхом отозвались Дэш, Эмметт и Лео.
Мои плечи опустились, наступило облегчение, которого я не чувствовал уже несколько месяцев. Мне нужно было, чтобы кто-то сказал мне, что это правильно. Я думал, что так и есть, но мои суждения были настолько хреновыми, что, черт возьми, что я мог знать? Женевьева никогда не винила меня за это. Она никогда не смотрела на меня как на убийцу.
— Он бы убил вас обоих. Если не тогда, то позже. — Дэш провел рукой по волосам. — Воины мстят. Мы бы тоже так поступили, будучи цыганами.
Женевьева сменила хватку, переплетая наши пальцы. Возможно, всех устраивало, что на этом история закончилась, но им нужно было знать остальное, поэтому я слегка кивнул ей, чтобы она продолжала.
— Исайя волновался, что он вернется в тюрьму. В то время мы даже не думали о "Воинах". Мы беспокоились о полиции.
Потому что нормальные граждане не боялись, что их действия приведут к возмездию со стороны банды мотоциклистов. Они боялись тюремного заключения, как и положено.
Осознание того, что я убил человека, что я вернусь в тюрьму, уронило меня на задницу на полу этой хижины.
Я не могу туда вернуться.
Я повторял эти слова снова и снова, пока в моей голове проносились варианты. Самоубийство было на первом месте в списке. Потому что я не пережил бы и дня в тюрьме, не говоря уже о пожизненном заключении.
Я не был похож на Дрейвена. Тюрьма не ожесточила бы его. Она не напугала бы его. Он пережил бы ее, как жизнь, со смертоносным взглядом, который вознес бы его на вершину иерархии заключенных. Он был достаточно холоден и тверд, чтобы выжить.
Хорошо, что Женевьеве досталась часть силы ее отца, иначе я бы не смог подняться с пола.
Она сразу же начала действовать, встала и поправила свою одежду. Затем она бросилась ко мне и вывела меня из ступора.
Как тебя зовут?
Этот вопрос, ее голос, прорвался сквозь страх.
Исайя.
Она посмотрела мне прямо в глаза. Спасибо, Исайя.
Черт, но она была слишком хороша для меня.
— Мы знали, что в конце концов кто-нибудь придет и найдет тело, — сказала Женевьева. — Мои отпечатки пальцев были повсюду. Я знала, что если копы найдут нас, они заберут Исайю в тюрьму за то, что
Возможно, мы могли бы убежать, но вместо этого я убил его. Бывший заключенный, который однажды попал в тюрьму за непредумышленное убийство, не собирался получить легкий приговор по другому обвинению.
— Я нашла зажигалку. Она выпала из кармана мужчины, — сказала Женевьева. Она взяла эту посеребренную зажигалку, и тут ее осенила идея. — Огонь был на мне. Я развела его у камина, думая, что следователь решит, что это обычный огонь, вышедший из-под контроля. И он был близок к телу.
Я не удивился, когда дом вспыхнул как факел. Это была старая деревянная хижина с бревнами для стен. Она горела, как бензин на барбекю.
— Мы наблюдали за ним несколько минут, убедились, что он горит, — сказал я. — Потом мы ушли оттуда.
Мы побежали к месту, где припарковали байки. Я держал Женевьеву за руку, помогая ей преодолевать лесную тропинку. На одном из шагов она вскрикнула, и тогда я внимательно посмотрел на ее ноги. Я заставил ее забраться ко мне на спину и пронес ее остаток пути.
Эмметтт, Лео и Дрейвен искали похитителя девочек, и их мотоциклы были припаркованы рядом с моим. Они решили, что мы уехали сразу за Дэшем и Брайс. Они решили, что похититель вернулся в хижину и устроил пожар, чтобы отвлечь внимание.
— Что ты сделала с зажигалкой? — спросил Дрейвен у Женевьев.
— Я выбросила ее в мусорный бак в аэропорту после того, как Исайя высадил меня.
— Хорошая девочка. — Гордость в его голосе была безошибочной, и она покраснела.
Как ни странно, было гордиться тем, что кто-то скрыл убийство, я тоже гордился ею. Если бы не ее быстрое мышление, мне бы конец.
— Мы остановились примерно на полпути от хижины до города, — сказал я. — Подождали, чтобы убедиться, что о пожаре сообщили, и не сожгли лес. Когда мы увидели проезжающий мимо грузовик лесной службы, мы разработали план.
Женевьева сдвинулась, придвинувшись ближе к моему боку. — Если бы пожара было недостаточно, чтобы уничтожить тело, единственным человеком, который мог бы свидетельствовать против Исайи, была я. И единственным человеком, который мог бы засвидетельствовать, что это я устроила пожар, был Исайя. Поэтому я предложила пожениться. Я рискнула, что в зависимости от улик, прокурору будет трудно доказать, что мы совершили что-то вне разумных сомнений.
Она сделала паузу. Я предполагал, что она расскажет им о законе, о том, что нам не нужно было жениться, но она этого не сделала, и у меня защемило сердце. Она хранила этот секрет только для нас.
Никому больше не нужно было знать, что она осталась ради меня.
Потому что я знал.
— Тебе повезло, — сказал Эмметт. — Огонь был достаточно жарким, чтобы сжечь тело и уничтожить все, кроме костей. Подъязычная кость не была сломана, так что никто не мог сказать, что его задушили.