Раскоп у Волчьей сопки

Алешина Катерина

– Что? – Вера подскочила от неожиданности. – Ты читал?

– Читал, – с улыбкой произнёс Саша.

Вера вопросительно посмотрела ему в лицо.

– Алке давала свои тетрадки? – Саша ответил вопросом на вопрос и, не дожидаясь Вериной реакции, продолжил: – Ну вот. А она мне дала.

– Ну Алла! Подруга, блин. Без разрешения, не сказала ничего, – рассердилась Вера.

– Я её очень попросил, – улыбаясь, поделился Саша.

Но Вера сидела, надувшись.

– Думаю, она гордится тобой. И завидует немного, – заключил Саша.

«Завидует? Алла? Всегда уверенная в себе, весёлая,

компанейская, яркая, заметная в любом окружении. Как она может завидовать? Пусть и немного».

– Глупости, – буркнула Вера.

– Да ладно, не обижайся. Только я твои тетрадки читал. Больше Алла никому их не давала.

Удивление и обида на подругу схлынули, и Вера затихла в ожидании. Она понимала: сейчас он скажет, что думает о её писанине.

– Мне понравилось, – высказался Саша.

Вера опасалась, что сейчас он начнёт говорить о том, что именно ему понравилось, а что нет, где он видит слабые места и так далее. Не любила она такие разговоры. Вопреки расхожему мнению, не всем нравится бесконечно обсуждать свои тексты.

Но Саша молчал и только осторожно перебирал своей ладонью Верины пальцы.

Луна сдвинулась со своего места. Незаметно налетели тучи. Тонкий край облака закрыл наполовину луну, словно укутал в одеяло.

– Ты талантливая, – раздался в тишине Сашин голос.

Вера приподнялась, придвинулась к нему. Сама того не замечая, она оказалась сверху на Саше. Его руки обнимали её очень осторожно. Вера прижалась своими губами к его губам, целуя всё более требовательно. Волосы её рассыпались по сторонам, будто занавесом отделяя двоих от окружающего мира. В этот миг больше не существовало никого и ничего, только он и она. В воображении Веры ярко предстал тот миг, когда Саша стоял у воды, и солнце очерчивало его идеальный торс. И сейчас, забывшись, она исследовала пальцами безупречный пресс и широкие, натренированные плечи. Ей хотелось, чтобы он сжал её в объятьях сильными руками и целовал по-другому, по-взрослому. Вера выбросила из головы тревогу и мысли про чёртов раскоп. Только ощущения заполняли её сознание.

– Вер, подожди. – Саша тяжело дышал. – Не надо.

Вера ошарашенно отстранилась. Образовалась неловкая пауза.

Саша чертыхнулся.

– Я давно с девушками, – он замялся и неуклюже закончил, – не общался.

Вера перелезла на свой спальник, вся красная от смущения. А Саша залез в свой, накрывшись по пояс.

– Извини, – бросила Вера, всё ещё не понимая, что случилось.

– Нет. Не извиняйся. Просто ты такая… – Саша медлил. – В общем, я за себя не ручаюсь.

До Веры дошло, и она покраснела ещё больше.

Неловкое молчание затянулось.

«Он считает меня совсем девчонкой», – подумала Вера.

Она смотрела на перистые облака, подсвеченные луной. Небо казалось мистическим и потусторонним. Тучи сгустились. Яркий неровный диск луны вырывался из кружевного одеяла чёрных облаков. Стало ветрено. Тёплый воздух шевелил траву. Макушки сосен чуть покачивались, сливаясь с тёмным, беззвёздным небом.

– Так почему твои герои такие? – нарушил молчание Саша, сделав вид, будто никакой неловкости нет.

– Мм.., сложно объяснить.

– Попробуй.

– Когда я пишу, то словно бы проживаю другую жизнь,

проживаю её за героя. И мне интересно, какой я сделала бы выбор, если бы пришлось выбирать. Понимаешь, интересно, когда всё неоднозначно.

– Нет, не понимаю. То есть, если бы тебе предложили стать монстром, но при этом жить вечно, ты бы ещё раздумывала? – усмехнувшись, спросил Саша.

– В такой постановке вопроса нет контекста. Представь, что мне нужно спасти семью, или что я смертельно больна, например. А тут вечная жизнь. Или представь любые другие сложные обстоятельства. Тогда появляется трудный выбор и внутренний конфликт. Вот это и интересно. Не просто так же злодеи становятся злодеями?

– Пожалуй, да, – протянул Саша. – Но что вызывает интерес у тебя? Ты же знаешь, чем дело кончится.

– Не знаю, – ответила Вера.

Саша помолчал, а потом уточнил:

– А я думал, сначала надо придумать сюжет, а потом писать. Разве не так?

Вера пожала плечами:

– У кого-то так. У других не так. Не знаю, как объяснить. Но мне неинтересно, если я знаю финал. А когда неинтересно, писать не получается.

– Хм, – хмыкнул Саша, перевернулся на бок и стал смотреть на Веру.

Она хотела сменить тему и поэтому попросила:

– Расскажи о себе. Интересное из детства.

– Да обычное детство, ничего особенного.

– Нет. Теперь твоя очередь, – настаивала Вера.

– Ну а что рассказать? Что тебе интересно?

– Как боксом стал заниматься?

– Да ничего особенного. Пацаны со двора пошли в секцию записываться, и я с ними. Мы, вообще, хотели на футбол записаться. Но секция была переполнена. А вот на бокс можно было. Ну, решили, что бокс даже круче. Записались. Стали ходить. Мне, по-моему, двенадцать было. Вот не помню точно. Потом мои друзья, с которыми я пришёл, бросили это увлечение, а я продолжил тренироваться. Привык, что ли, да и нравилось.

– А родители как к боксу относились?

– А что родители? Они знали, что я на секцию хожу, а не шатаюсь по дворам. Спорт, он и есть спорт, а какой – не важно.

Вера удивлённо подняла брови.

– Не боялись, что ребёнка изобьют?

Саша засмеялся.

– Не знаю, как ты себе тренировки представляешь. Но любительскому боксу по степени травматизма далеко до хоккея, футбола и спортивной гимнастики.

– А профессиональный?

– В профессиональный я не пошёл. Когда из армии вернулся, решил в институт поступать.

– Ты же тренируешься сейчас?

– Да, по старой привычке.

– А в армии бокс пригодился?

– Ага.

Саша рассказывал про службу, пересказывал армейские байки. Вера слушала и не заметила, как провалилась в сон.

Глава 4

Вере снилось, будто она роет землю руками, обламывая ногти о каменную плиту. Прямо как ночной сумасшедший. Сон становился всё более тревожным. Необъяснимый страх иголочками проник под кожу, волосы на руках встали дыбом. Вера проснулась.