Раскрыть ладони
Шрифт:
— Вы хотите сделать меня своим наследником?
Степенный кивок.
— Хотите, чтобы я отомстил Анклаву за вас?
— И ты сможешь. Потому что эта месть нужна тебе так же, как и мне.
Что-то новенькое. Я горю жаждой мщения? Не замечал, по крайней мере, в последнее время.
— Месть? Мне?
— Ты ненавидишь Анклав, верно? Так вот, у тебя будет шанс поставить его перед собой на колени.
Или еще в какой-нибудь позе, благо воображение тут же начало услужливо подсказывать столько всего занимательного…
Тьфу!
— Заманчиво. Но есть одна маленькая подробность… Сначала я должен подчиниться вам?
Амиели рассерженно фыркнул:
— Подчиниться? Уж не считаешь ли ты меня круглым дураком? Рабов и послушных слуг я мог бы найти, сколько угодно, но слишком хорошо знаю, каково это, исполнять чужую волю. А мне нужен человек, который будет действовать сам. Действовать, как пожелает.
— Даже если будет желать обратное тому, чего желаете вы?
— Даже так.
Еще одно предложение игры на равных? Сегодня у меня удачный день? Не могу поверить. И в намерениях главы Надзорного совета, и в стремлениях хозяина Виноградного дома, несомненно, кроется подвох. Но в ловушку вовсе не обязательно попадаться. Ее можно и обойти, если оставаться внимательным и рассудительным.
— А если я потом решу вернуть все имущество Анклаву? Не боитесь такого исхода?
Амиели сощурился, изучая выражение моих глаз:
— Нет.
— Почему же?
— Потому что ты честный человек и, зная, какие мотивы вели меня, приняв предложение, не сможешь поступить наперекор. Я ведь мог объявить тебя наследником и без всего этого разговора, но не стал.
— И что вас остановило?
Улыбка разбежалась по лицу старика сеточкой морщин:
— Добрая воля всегда сильнее злой. Я не буду тебя просить, не буду рассказывать о своих терзаниях и горестях, чтобы тебя разжалобить. Я просто предлагаю: возьми то, чем владею я, и владей сам. Владей, как пожелаешь. Захочешь отдать все магам? Отдавай. Ведь ты будешь делать это сам, по собственной воле и собственному разумению, а значит, будешь прав.
Щедро. И искренне. Разве можно устоять перед подобным сочетанием? А помощь старику нужна, и еще как. Причем именно моя помощь, потому что во всей Саэнне, а может быть, и повсюду за ее пределами не найдется человека, способного бросить вызов Анклаву. Я — брошу. Легко. Особенно тому Анклаву, который знаю. Но тому, который могу создать…
Да, есть, над чем подумать, и серьезно.
Два заманчивых пути сразу. Но с одного ли перекрестка?
— Мастер принимает посетителей?
Мастер… Я — мастер влипать в несуразные неприятности. Кому-то понадобилось мое искусство? Сомневаюсь. Но раз уж пришел, прогонять не буду. А хочется, страсть как! Хочется молча указать на дверь, отказывая просителю даже в нескольких словах. На дверь, да…
Нет,
— Что вам угодно?
— Мастер запамятовал? Я оставлял заказ на оружие. «Вдову». Вспомнили?
«Вдова-а-а-а»! Я же так и не доделал рукоять! Сначала не успел, навалились другие дела, а потом демон пустил весь закупленный шелковый шнур на поправку моих ладоней. Нехорошо. Надо брать ноги в руки и бежать в лавку, а пока что… Хотя бы извиниться:
— Прошу прощения, ваш заказ еще не готов. Задержка произошла исключительно по моей вине, поэтому можете вычесть из оговоренной цены половину стоимости тех услуг, что должен был выполнить я. В свою очередь постараюсь сделать все возможное, чтобы не доставлять вам дальнейшего неудобства, и…
— Нет, это уже ни на что не похоже! — горестно всплеснула руками Тень. — Слушай, а пару дней назад, в подвале Виноградного дома кого я видел? Может, у тебя ненароком завелся брат-близнец?
Я отложил в сторону книгу, которую листал, чтобы хоть чем-то занять пальцы. Занимать мысли, слава богам, не требовалась, даже наоборот, возникало настойчивое желание их утихомирить и уговорить вздремнуть хотя бы часок-другой.
— Пришел посмеяться?
— Посмеяться?! — Убийца метнулся к столу, за которым я сидел, и уперся ладонями в край столешницы, нависая над беспорядком, успешно сотворенным мной из листов бумаги, как переплетенных, так и разрозненных. — Впору рыдать самыми горючими слезами!
— У тебя умер кто-то близкий?
— Да. Умер. Я!
Потираю глаз, рассеянно разглядывая Тень, под завязку наполненную негодованием. Если дать волю воображению, можно усмотреть недовольство даже в мечущихся по бледной коже завитках татуировки.
— Соболезную.
— Ой, благодарствую! Ты не дурак, хотя лучше бы был дураком.
— Лучше кому?
— Тебе. Мне. Всем! А ты не дурак. Ты… — медлит, подбирая слова. — Ты сволочь!
Какое громкое заявление. Справедливое? Вне всякого сомнения. Но что взамен? Я должен оскорбиться? Удивиться? Разозлиться? Наверное. Но ничего похожего не будет, потому что… Я же стремился разорвать все и навсегда? Хотел. И наилучшим образом добился поставленной цели!
— Это все, что ты хотел мне сказать?
Тень меняет негодование на подозрительность:
— Нет. А ты не хочешь узнать, почему именно «сволочь»?
— Представь себе, не хочу. Я и так знаю.
— Э, нет! — Он довольно грозит указательным пальцем. — Не знаешь! Ты что думаешь? Думаешь, я злюсь из-за того представления, что ты устроил в подвале? Ни капельки! Я злюсь из-за того, что произошло пару минут назад.
Пару минут назад он вошел в дверь моей комнаты, только и всего. Кто-то испортил ему настроение по пути к дому Туверига? А я-то здесь причем?