Распад. Новое солнце

Мамагулашвили Сандро

– Все оттуда же, – заулыбался Лейв. – В вашем деле синестезии посвящено целых три страницы.

Огонек над створками лифта медленно плыл слева направо, зажигая все новую и новую цифру. Со стороны казалось, что начался обратный отсчет.

– Так что, скажете, какой у меня цвет?

Экка постаралась удержаться от тяжелого вздоха.

– Светло-зеленый.

– Здорово! Это ведь здорово, да?

– Да, это хороший оттенок, – ответила Экка, но, поняв, что таким ответом не отделается, продолжила тоном лучшей курсантки на курсе: – Его обладатели – ярко выраженные эмпаты – заботливые, сопереживающие, ранимые. Повышенная эмоциональная вовлеченность обусловлена хорошей работой обоих полушарий:

левого, отвечающего за воображение, и правого, ответственного за логику и анализ. Если говорить конкретно о вас, то я вижу, что вы внимательны и трудолюбивы. Работаете с документами? Нет, обрабатываете информацию! Вы ищейка или что-то вроде. Еще я подозреваю у вас легкую форму гиперответственности. Любите много брать на себя, зависите от мнения окружающих, поэтому вам сложно сказать кому-то «нет», верно?

Пока Вель это говорила, рот Доррика открывался все шире и шире.

– Невероятно! Просто удивительно!

– На самом деле нет, – покачала головой Экка. – На это способен каждый, необходима лишь небольшая школа и наблюдательность. Что до меня, – она помедлила, – то я заслуженно могу считаться «читершей».

– «Читершей»? – удивленно повторил Лейв. – Почему?

Экка подумала, что даже если Доррик и прочитал все эти три страницы о синестезии, то мало что из них подчерпнул. Иначе бы обошёлся сейчас без лишних вопросов.

– Дело в том, что наш разум постоянно фильтрует информацию. Микровыражения лица, жесты, мельчайшие детали, характерные маркеры поведенческой модели, – часто все это просто остается за бортом из-за непонимания, а, следовательно, из-за отсутствия практического применения. Умелые менталисты специально натаскивают себя замечать такие вещи, но мне это не нужно. Мой мозг подсознательно обрабатывает информацию и выдает ее в виде зрительных образов. Все, что необходимо, это расшифровать ассоциативный ряд. Но не стоит заблуждаться, я не экстрасенс или волшебник, все зависит от моего собственного восприятия. Иногда я даже не могу характеризовать значение некоторых видений, или тень может изменить окрас, стоит мне узнать человека получше. И единственное, что отличает меня от сумасшедшей, это количество правильно сделанных выводов. Только и всего.

Лифт наконец-то дополз до первого этажа и открыл свои двери для ожидающих его пассажиров.

– Не слишком ли вы строги к себе, лейтенант? – поинтересовался Доррик, заходя внутрь металлической коробки и нажимая кнопку двадцать пятого этажа. – По-моему, вы счастливица. Видеть мир в красках – это же просто невероятно!

Позже Лейв гадал, что именно тогда он сказал не так и что заставило Экку столь резко поникнуть.

– Сегодня все на ушах стоят, – попытался сменить тему военный. – Вы этого, конечно, не заметили… точнее заметили. Я про пустынную обстановку в холле. Обычно там много народу, но откуда вам знать, сегодня же ваш первый день, вот я и сказал, что вы не заметили…

– Много работы из-за нарушителя границы, – прервала его Экка.

– О, так вы в курсе?

– Более-менее. Вчера присутствовала на допросе свидетеля.

– На допросе? Уже? Хотя с вашими способностями это неудивительно, – Доррик сделал паузу. – Я сам знаю только детали. Большая охота началась вчера и продлилась всю ночь.

– Правда? Ну что же, теперь мое волнение действительно достигло апогея, – одновременно призналась и пошутила Экка.

– Да, я тоже переживаю, – согласился Лейв, – никогда не участвовал в чем-то настолько масштабном. Но ведь нам надо всего лишь следовать приказам и делать правильные выводы.

Двое молодых людей переглянулись и искренне улыбнулись друг другу. Оставшуюся часть пути они проехали молча, мысленно готовясь к тому, что последует дальше.

Лифт

замер на двадцать пятом этаже, пока сердце продолжало двигаться вверх по инерции. Раздался звон, и двери распахнулись. Экка мимолетом помнила, как идет по коридору, как человек в форме просит предъявить ее удостоверение, сверяя ее имя со списком, а потом они оказались там – в большом прямоугольном зале, наполовину заполненном людьми. Ряды кресел тянулись вдоль каждой из стен, окружая пустое пространство в середине. Вель и Доррик быстро проскочили внутрь и заняли свободные места в глубине комнаты. Спустя несколько бесконечных минут двери контрольного зала захлопнулись, свет померк, а на центральной площадке появился Кален Паэнула.

– Коллеги, доброе утро, – начал свою речь полковник. Круги под его глазами за прошедшее время стали только отчетливее. – С сегодняшнего дня пограничные службы каждого поселения Особой зоны для беженцев и «Рассвет» переведены в режим повышенной боевой готовности. Причина: потенциальный шпион Кунэша, которому вчера удалось миновать минный кордон. На данный момент его личность не установлена, цели и мотивы неизвестны, и наша задача – исправить это в кратчайшие сроки. Все присутствующие были отобраны для участия в специальной оперативной группе. Вы дневная смена. Сейчас для вас будет организован брифинг. Вас введут в курс дела, сообщат актуальную информацию, познакомят с обязанностями. В следующие четырнадцать часов ваша работа определит судьбу Архелона.

После этого Паэнула удалился, и его место занял другой военный. Включился дымовой проектор. Начали с происшествия в Поселении Н-4 и сведений, полученных в результате допроса одной из мусорщиц: приметы нарушителя, в частности его искусственные конечности и неизвестные способности. Пока отчет механиков о вышедшем из строя Големе находился в разработке, было решено не использовать ботов в проведении операций.

Дальше последовали подробности минувшей ночи: грузовик, церковь и штурм.

21:35. Особая зона для беженцев.

Рим Патер занимался своими обычными ежедневными делами: в промежутках между сменой тары смотрел на небо через большую дыру в крыше.

Четыре овальных оцинкованных таза, каждый на тридцать семь литров, к вечеру доверху заполнились дождевой водой. Поднять их в одиночку было невозможно, но старик и не пытался, просто тащил их по мелкой квадратной плитке мимо алтаря к боковой двери, что выходила на улицу. Каждый раз, преодолевая порог, он старался не облиться, и каждый раз у него это не получалось. Благо мокрые пятна всегда оставались незамеченными на его черной церковной рясе. Дальнейший отрезок пути проходил по мощеной тропинке, ведущей прямиком к жилым помещениям. Тут Рим всегда снижал темп, стараясь поберечь скорее уши, чем спину, – лязг от контакта железа с камнем был просто оглушающе невыносим. Зайдя в дом, он сразу же повернул в котельную, где стояли баки для хранения воды. Вооружившись ведром, он с завидной для своего возраста прытью перелил содержимое таза в цистерну, а затем повторил всю процедуру еще раз.

Когда дело было сделано, он вернул тазы обратно в храм, насухо вытер там пол, после чего присел на одну из деревянных скамеек, чтобы перевести дух. Пульсирующие виски и скачущее сердце через несколько минут успокоились, даже заботы оставили его ненадолго, отступив в слепые зоны его сознания.

Рим оказался наедине с Ним и со всем, что Он создал.

Со своего места священник мог отлично видеть, как бурлило небо, переливающееся разними оттенками черного и фиолетового.

Его губы начали двигаться в полумраке. Шепот был неразличим для человека, но и не к нему был обращен. Его слова уходили вверх, сквозь тучи, к звездам, и гораздо дальше, к Господу.