Распад. Обреченная весна
Шрифт:
– А жена говорит, что у него не было никаких денег, – продолжал генерал. – Тогда откуда двести рублей? Но самое главное, что он вернул деньги сторублевыми купюрами. Ты меня слышишь? Двумя сторублевыми купюрами. И музыкант, который давал деньги, уверяет следователя, что у погибшего была пачка таких купюр. Вот такие дела. Выходит, это было все-таки ограбление.
– Откуда у него деньги? Может, что-то продал из дома?
– Нет. Жена уверяет, что ничего не пропало. И никакие гонорары он не получал, и со сберкнижки ничего не снимал. Да там ничего и
Эльдар отодвинул свои бумаги и задумался.
– Все-таки его ограбили, – уверенно произнес Сергеев. – Нужно искать среди этой публики.
– Два выстрела, из которых один – контрольный, – пробормотал Эльдар. – Грабители так не стреляют.
Весь день он трудился над бумагами, думая о звонке генерала. А когда наступил следующий, сообщили об обмене 50 и 100 рублевых купюр. В кассе Управления делами даже возникла очередь, которой никогда раньше не бывало. Оказалось, что у многих есть припрятанные дома деньги. Эльдар ходил спокойным. У него оставалось всего четыреста рублей, и все мелкими купюрами, которые можно было не менять.
Журин принес из дома сразу пять тысяч рублей и попросил Эльдара пойти с ним в кассу, чтобы часть денег записать на него. Пока они стояли в очереди, к ним подошел Коломенцев. С ним вместе был мужчина небольшого роста, тихий, спокойный, даже с каким-то сонным взглядом.
– Познакомься, – толкнул его в бок Журин, – это Миша Мягков. Самый спокойный человек в нашем отделе.
Мягков поднял глаза на Сафарова и протянул ему руку, пробормотав нечто нечленораздельное.
– Представляю, сколько могли получить жулики, если бы заранее узнали об этом обмене, – заметил Журин. – Мне звонили ребята из прокуратуры и сказали, что в некоторых коммерческих банках эти старые сторублевые банкноты продавали утром по восемьдесят рублей, а после перерыва даже по двадцать. Представляете, какие деньги?
– Для этого нужно было иметь своих людей в Перми, на фабрике Гознака, или здесь у нас быть другом Геращенко, – пошутил Коломенцев.
Эльдар замер. Очевидно, в его лице что-то изменилось, так как Журин сильно толкнул его в бок.
– Что с тобой происходит? Ты как будто испугался. Не беспокойся, это мои законные деньги.
– Я не об этом подумал, – сказал Эльдар. – А фабрика Гознака находится в Перми?
– Да, – кивнул стоявший впереди Коломенцев. – Самая большая там, а есть еще в Москве и в Ленинграде. Ну, тебе об этом знать необязательно. Туда все равно никого не пускают. Охрана, как на самых секретных военных объектах. Даже с нашими удостоверениями не пустят.
Эльдар кивал головой, думая о своем. Он забрал половину денег Журина, выдавая их за свои, с которыми якобы приехал в Москву, а затем вернулся к себе в кабинет. Журин поехал домой, отвозить новые деньги, и он остался один. Привычно взял лист бумаги, чтобы сосредоточиться. Это привычка осталась еще со времен работы в прокуратуре. Итак, Пермь. Город, куда, вопреки ожиданиям, поехал погибший Томин. Он не просто туда поехал, а даже задержался на несколько дней. Первый
Потом – эта пачка денег. Откуда, почему? Ничего не продавал, нигде не выступал, гонораров не получал. А деньги были. Пермь... Что там произошло? Он ведь никуда не хотел ездить. А поехал и даже там остался. И пачка денег, пачка денег. Если бы банкиры узнали, то заплатили большие деньги. Так. Нужно все продумать.
Когда вернулся Журин, Эльдар что-то чертил, словно решая для себя сложную геометрическую задачу. Он отпросился у Савинкина, придумав какую-то причину, и вечером позвонил Сергееву.
– Виктор, мне срочно нужна твоя помощь.
– Это моя прямая обязанность как коммуниста помогать товарищу из вышестоящих партийных органов, – пошутил Сергеев.
– Брось... Фамилия человека, которому он был должен. Ты можешь узнать фамилию и номер телефона? Или его адрес?
– Конечно.
– И еще узнай, кто был администратором у Томина. С кем именно он ездил в Пермь. Сумеешь?
– Решил сам провести расследование? – засмеялся Сергеев. – Хочешь вспомнить молодость?
– Просто подумал, что смогу помочь.
Виктор перезвонил через полчаса.
– Администратора зовут Эммануил Иосифович Лернер, а должника погибшего – Автандил Маргвелидзе. Он, между прочим, тоже народный артист и работает в филармонии. Если хочешь, запиши их телефоны и адреса.
– Спасибо, – обрадовался Эльдар, – ты мне очень помог.
Утром он отправился в филармонию, чтобы найти нужных ему людей. Сначала хотел переговорить с администратором. Эммануил Иосифович оказался пожилым мужчиной с большой копной седых волос, спадавших на плечи, солидным животом и мясистым лицом. Одет он был в темно-синий велюровый костюм и белую водолазку.
– Здравствуйте, Эммануил Иосифович, – протянул руку Эльдар. – Можно с вами переговорить?
– С кем имею честь? – церемонно спросил Лернер, протягивая руку в ответ.
– Эльдар Сафаров, – представился он.
– Простите, но ваше имя мне ничего не говорит. Возможно, будет правильно, если вы назовете свою должность или место работы. А может, вы пришли договориться насчет концертов? Тогда скажите, что именно вас интересует.
По-русски Лернер говорил с характерным одесским говорком.
– Я – сотрудник административного отдела ЦК КПСС, – достал свою книжку Эльдар.
Эммануил Иосифович в ужасе замахал руками.
– Не может быть! Никогда не думал, что живьем увижу человека из Це-Ка Кэ-Пэ-Эс-Эс. Это невозможно! Как если бы я встретил марсианина. И вы сами явились ко мне... Вам достаточно щелкнуть пальцем, и наш министр культуры Губенко вместе с министром культуры России Соломиным окажутся перед вами. А вы пришли ко мне. Послушайте, может, у вас удостоверение поддельное? Не может быть, чтобы вы сами спустились оттуда, – поднял палец вверх.