Расплата за наивность
Шрифт:
— Кто здесь?! — прохрипел Георгий.
Темнота, казалось, материализовавшись, приобрела силуэт человека, и тот стал медленно приближаться к нему.
— А-а-а! Ты-ы! — понимающе закивал он головой, узнавая. — Значит, сам пришел… Я уже заждался…
— Я не спешил, — усаживаясь, ответил Давид.
— Почему?
— Нужно было дать тебе время…
— Для чего? — высокомерно приподнял голову Георгий.
— Я дал тебе время подумать…
— О чем? — он неодобрительно хмыкнул. — Ждал моих угрызений
— Ну, не совсем так, — замялся Давид. — Но мы же все-таки братья…
— Черта с два! — заорал Георгий. — Я никогда не был тебе братом! Ты, ты во всем виноват! Я возненавидел тебя в тот самый день, когда твоя мать-шлюха ввела тебя в этот дом!!! Вы оба отняли его у меня!
Он уронил голову на сцепленные руки и зарычал. Это был крик смертельно раненного зверя.
— А теперь ты пришел ко мне! Зачем?! Убить меня?! — он истерически расхохотался. — Давай! Давай, пристрели меня! Избавь от мучений!
— О чем ты? — непонимающе глядя на этого обезумевшего старика, спросил Давид.
— Я смертельно болен… Мне осталось жить совсем немного… Это и явилось причиной охоты, объявленной на тебя…
— Для чего?! Что тебе так ненавистно во мне?! — вскипел, наконец, Давид. — Ты всю жизнь ненавидел меня, всю жизнь! За что?! Ответь мне хотя бы сейчас!
— Тебе всегда везло… Всегда… — медленно начал Георгий, неподвижно глядя перед собой. — Где мне приходилось прокладывать дорогу, работая локтями, ты шел, насвистывая… Мне даже с детьми не повезло. Эти сучки издыхали раньше времени, и ни одна не позаботилась о том, чтобы родить мне сына!..
— Ну, здесь ты можешь быть спокоен. В этом я тебя не обошел.
— Ты уверен? — загадочно поглядывая на сводного брата из-под кустистых бровей, спросил Георгий. — А можно спросить — откуда такая уверенность?
— Нет у меня детей, — равнодушно пожал плечами Давид, потом продолжил: — Я пришел не за этим.
С этими словами он выложил на столик пистолет и пододвинул его к Георгию.
— Что это? — побледнел тот.
— Это оружие… Ты можешь распорядиться им по-своему…
— Что ты задумал? — хитро прищурившись, спросил он.
— Я даю тебе право выбора…
— Ишь ты! Хочешь подергать смерть за усы?! Похвально! — Георгий взял пистолет и, сняв его с предохранителя, направил на Давида. — Не боишься смерти-то?
— Страшна не смерть, а ее ожидание… — слегка побледнев, ответил он. — Давай, не медли…
— Обидно!.. — с издевкой произнес Георгий. — Как представлю бедную сиротку, сердце кровью обливается!..
Он явно наслаждался ситуацией.
— Я не пойму — о чем ты? — устало произнес Давид, вставая. — Я ухожу. Если боишься выстрелить мне в лицо, стреляй в спину.
— Ишь ты! Смельчак, ничего не скажешь!.. А кому же дело свое оставишь?.. — поудобнее устраиваясь
— Какому сыну? — приостановился Давид. — Твоя болезнь, очевидно, начала прогрессировать…
— Так ты ничего не знаешь? — вновь захохотал тот. — Вот это да!.. Оказывается, я первый, кто тебе преподнес радостную новость!
— О чем ты?..
— Разреши поздравить тебя!
— С чем, черт возьми?! — взревел Давид. — Говори, гад!
В два шага преодолев разделяющее их пространство, он протянул руку для удара, но в грудь ему уперлось дуло пистолета.
— А ты не спеши, дорогой! — зашипел Георгий. — Отойди и сядь на место, быстро!
— Тебе мало убить меня? — подчиняясь, с дрожью в голосе произнес Давид. — Нужно еще и поизмываться? Говори, что хотел, и…
— Скажу… Я скажу тебе то, что сделает твою смерть особенно мучительной… У тебя родился сын! Твоя русская сука две недели назад родила тебе сына!
— Не-ет!.. Этого не может быть!.. — поднося сжатые кулаки к глазам, забормотал Давид. — Я искал ее…
— Ты искал, а я нашел, — хищно осклабился Георгий. — Я передам ему привет от тебя, папаша!.. А теперь прощай! В добрый путь по дороге мертвых!..
Выстрел, прогремевший вслед за этим, отразился эхом пустующих комнат…
Прижимая к себе маленький сверток, Аллочка осторожно ступила на ступеньки роддома.
Заботливо поддерживаемая братом, она уселась в машину и откинула уголок легкого одеяльца. Смуглое личико в обрамлении жестких смоляных кудряшек выглядывало из пены кружев маленьким ликом ангелочка.
— Красавчик ты мой, — тихо прошептала она, с нежностью прижимая его к себе.
Николай, поглядывая на сестру в зеркало заднего вида, довольно улыбнулся.
Все страхи и переживания за них остались позади. Роды были ужасно тяжелыми. Положение к тому же было усугублено аварией на подстанции. Свет в операционной погас в самый ответственный момент. И если бы не умелые и слаженные действия врачей, не видать бы ему сейчас сестренки.
Поймав его взгляд, Аллочка послала ему воздушный поцелуй:
— Я вас всех люблю!
— А что ты шепчешь-то? — удивился Николай.
— Он спит…
— Так он же ничего не слышит сейчас.
— Не-ет… Он все слышит… Он такой… — с трудом подыскивала она слова. — Ну, в общем, каким был его отец.
Николай закашлялся, прочищая горло, но, посмотрев на сестру, отрешенно рассматривающую проносившийся за окном пейзаж, решил пока ничего не говорить.
Улица утопала в буйном цветении садов. Маленький домик, где до сего времени Аллочка жила со Стасиком, был сокрыт от посторонних глаз ароматным покрывалом распустившихся вишен.