Расплата
Шрифт:
У бедной девушки уже не было сил плакать, она смущенно улыбнулась Сергею и легла на кровать рядом с ним, положив голову на подушку рядом с его головой. Они пролежали так несколько часов. В какой-то момент он приподнялся и сказал:
– Гудрун, я не знаю, сколько часов или дней мне еще осталось, но я хочу сделать заявление для полиции. Я ведь не для того сюда пробрался, чтобы быть похороненным в норвежской земле. Пожалуйста, запиши все, что я сейчас скажу, на диктофон или камеру и передай полиции, когда меня не станет.
Девушка встала
Сергей попытался сесть на кровати. Он начал кашлять, сплевывая кровью на одеяло.
Набрав в легкие побольше воздуха, он заговорил.
– Мне уже практически крышка, и мне больше нечего бояться, кроме страшного суда на небесах. ФСБшные крысы по приказу с самого верха смогли найти и смертельно отравить меня. Я прощаю своих убийц. Бог им судья. Неизвестно, что будет с вами самими, с теми, кто согласился продать свою совесть, купив лицензию на убийство инакомыслящих. Знайте, однако, что нас не так мало, как вы думаете... Вы... Вы... сознательно уничтожаете и запугиваете собственный народ, и поверьте, он вам этого никогда не простит. Он прозреет, даст Бог.... И многие из лизоблюдов и холуев поплатятся за это. Истинно говорю вам. Сегодняшние иконы для полудурков станут позором и кровавым бельмом всей нации на долгие времена...
Он закрыл глаза. Страшная боль пронзила его тело. Ему стоило огромного труда членораздельно произнести все от начала до конца, но ему удалось это сделать. Он начал тихонько стучать зубами, и Гудрун нажала на кнопку и вызвала врача. Сергею ввели обезболивающее, и он заснул.
На следующее утро к Анциферову зашел профессор Кристенсен и обнаружил на кровати рядом с Сергеем спящую Гудрун. Она, почувствовав присутствие постороннего, сразу проснулась.
Профессор попросил ее выйти в коридор и рассказал ей, что сегодня утром анализы показали, что Сергея отравили полонием-210 и что ему осталось жить не более недели-двух.
Гудрун, стиснув зубы, молча слушала профессора.
Профессор сказал, что вынужден сообщить о результатах исследования в полицию, и, возможно, в скором времени и ей, и Анциферову придется непосредственно общаться с полицией.
Когда она вернулась в палату, Сергей лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок.
Увидев девушку, он попытался улыбнуться, но у него не получилось. Улыбка была очень вымученной, и Анциферов произнес еле слышно. "
– Гудрун, у меня к тебе единственная просьба. Если сможешь, пожалуйста, пригласи ко мне перед смертью православного священника, если здесь есть такие.
Она с огромной нежностью смотрела на него.
– Я все сделаю, как ты хочешь, Сережа.
Гудрун достала из сумочки телефон и набрала номер своей подруги, журналистки Хелен. Хелен знала нескольких православных священников и дала ей все известные ей телефоны. Гудрун, не теряя времени, тут же принялась обзванивать их, чтобы договориться о приезде.
На носу был Новый Год, поэтому у многих телефоны
Из Киркенеса до Вадсе было около трех часов езды на машине, и батюшка сказал, что постарается приехать как можно скорее, чтобы успеть до Нового Года вернуться обратно.
Гудрун подошла к кровати Сергея. Тот лежал совершенно неподвижно с закрытыми глазами и абсолютно белым обескровленным лицом. Девушка в страхе положила руку ему на грудь и с облегчением почувствовала, что сердце бьется, а значит, он ещё жив.
Последние два дня Анциферов почти все время спал или находился в состоянии полной прострации, лишь изредка приходя в себя. Вчерашняя запись для полиции и прессы далась ему очень тяжело, и после этого он почти не говорил.
К полудню пришла медсестра и собралась ставить Сергею капельницу с глюкозой.
В это время к палате подошел рослый человек с голубыми глазами и, увидев его, остановился на пороге, не решаясь зайти в палату.
Гудрун, как сторожевая собака, мгновенно подняла голову и спросила по-норвежски:
– Что вы хотите?
Мужчина не понял ее и ответил по-английски с сильным славянским акцентом:
– Меня зовут Антон Горынин, я друг и бывший коллега Сергея, вот наша совместная фотография.
Гудрун взяла у него из рук фотографию и жестом показала ему, чтобы он не подходил ближе.
Фотография оказалась маленьким чёрно-белым снимком, на котором девушка не без труда узнала Анциферова и его бывшего сослуживца.
Гудрун погладила Сергея по лысой голове и тихо шепнула ему на ухо:
– Сережа, твой друг пришел тебя проведать.
Вначале воцарилась полная тишина, но через некоторое время Сергей открыл глаза и, непонимающе озираясь, увидел Антона и едва заметно улыбнулся.
Гудрун выразительно посмотрела на Антона, и он подошел к кровати и сел на табуретку рядом с ними.
– Ну, здравствуй, дружище, - еле слышно произнёс Сергей.
– Здравствуй, - сказал Антон, обхватив своей ладонью его ладонь.
Гудрун поняла, что лучше оставить их вдвоем, и тихонько вышла из палаты.
Антон достал из рюкзака большую фотографию, на которой были изображены жена и дочь Анциферова, и протянула её Сергею. Он долго молча с нежностью смотрел на фотографию, и Антон увидел, как увлажнились и заблестели его глаза.
Потом он вернул фотографию Антону и спросил:
– Как они там?
– Хорошо. Очень по тебе скучают. Они должны завтра прилететь, если им сегодня дадут визу в Норвежском консульстве.
Сергей кивнул, потом его взгляд снова затуманился. Антон испугался и позвал Гудрун, но та объяснила ему, что в последние два дня это обычное состояние Сергея. Он приходит в себя на двадцать-тридцать минут, а потом снова улетает куда-то.
– Вам очень повезло, что вы смогли с ним поговорить, - сказала Гудрун.