Расправить крылья

де Рамон Натали

— Марта, она правда хозяйка фирмы. — Он вздохнул. — Понимаешь, когда все мои картины погрузили и можно было уже ехать на вокзал, я все-таки не вытерпел, решил наведаться к ней на работу. Я перебежал через улицу и уже открыл было дверь конторы, как вдруг обратил внимание на вывеску. Она маленькая такая, невзрачная, мелкие буковки: «И. Валье М. Леду. Готовое платье. Офис и склад»…

— И ты развернулся и ушел?

— Никуда я не ушел! Я поднялся в офис и спросил, могу я видеть мадемуазель Валье? А мне говорят, что хозяев нет на месте. Понимаешь:

хо-зя-ев! Ирен — хозяйка фирмы!

— А ты мечтал о домохозяйке?

— Ни о ком я не мечтал! Никто мне не нужен! — с вызовом воскликнул Арнульф.

— Извини. — Марта погладила его по рукаву. — Неуместная шутка. Может быть действительно ее задержали дела. Но ведь вам хорошо вместе и не на век же ты уезжаешь? Жизнь продолжается, Арни! И потом, хозяйка фирмы — тоже человек, тоже женщина.

Радио бесстрастно объявило об окончании посадки и об отправлении поезда Париж — Милан.

— Да. — Арни виновато обмяк. — Потрясающая женщина. Не обижайся, Марта, я не должен был кричать, ты так много для меня сделала. Но я совсем потерял голову. Ты же мой друг?

— Арни, хочешь, я зайду к ней и поговорю? — У Марты вдруг почему-то защипало в носу, она с удивлением почувствовала, что сейчас по-настоящему расплачется. — Я найду, что сказать.

— Не нужно, совсем не нужно. Спасибо тебе за все, но, правда, не нужно. Передай привет Жюлю. Мы еще увидимся на обратном пути.

— Господа, поезд отправляется, — недовольно сказал проводник. — Займите свои места.

— Арни, позвони мне из Милана. Удачи тебе. — Марта едва сдерживала слезы, ей было ужасно жалко Арни, совсем как в детстве кошку Беллу, когда она расставалась с ней, уезжая в отпуск с родителями. — Но я бы поговорила с Ирен…

— Спасибо, не нужно, — еще раз отказался Арни, выглядывая из вагона над проводником, поднимавшим ступеньки. — С глаз долой, из сердца вон! Я позвоню обязательно, счастливо!

Проводник закрыл дверь. Поезд тронулся. Марта помахала Арнульфу рукой. Она видела, что он тоскует. Марта шмыгнула носом и, вытаскивая из сумочки сигареты, не удержалась и погладила лежавший там договор с Маршаном. Совершенно невероятные посреднические проценты были по всем правилам заверены молоденьким нотариусом с Монмартра.

При воспоминании об этом старательном пареньке Марте опять стало весело. Неужели юный мэтр А. Накорню приходится каким-то родственником тропической генеральше с шестого этажа? Почему же он не стал военным? Надо бы порасспросить старушку. В моем деле лишний сюжетец не помеха, улыбнувшись, подумала Марта и щелкнула зажигалкой.

Ох, только бы Арни не устроил чего в Милане! Хоть сама за ним поезжай… Впрочем, перспективная сотрудница Маршана уже там, на открытие выставки прибудет мсье Маршан собственной персоной. А он вот у меня где! — Марта сжала сухонький кулачок и машинально взглянула на часы. Домой, скорее!

Иначе Жюль обидится, что я не посмотрела его передачу. Он же обязательно позвонит перед началом. Мой пузатик… Приготовлю-ка я ему сегодня куриные грудки на пару, и можно нафаршировать

перцы овощами и гречкой. Успею. Марта еще раз посмотрела на часы, все равно он не явится раньше одиннадцати! Только бы опять не выпил… Она вздохнула. Совсем не бережет себя в последнее время…

Глава 56, в которой я вышла на балкон

Я вышла на балкон, приказав себе не думать ни о чем, связанном с Джокондой, с волками и уж тем более с Арни, а просто смотреть на лунную дорожку, бегущую на ту сторону реки. Те же самые бабочки переливались в лучах фонарей. И Нотр-Дам, как обычно, гордился своими конструкциями и причудливым острым шпилем. И моя соседка слева, тоже как обычно, сидела перед сном среди своих буйных зарослей.

— Добрый вечер, мадам Накорню, — сказала я ей.

— Добрый, Рири. — Странно, но она улыбнулась очень приветливо. — А ко мне заходил мной внучек. Мой малыш Андре!

Вот в чем причина ее приветливости! — догадалась я.

— Как у него дела?

Любопытствовала я исключительно из вежливости, прекрасно понимая, что таким образом обрекаю себя на бесконечный рассказ о достоинствах ее единственного внука, собственно говоря, даже не внука, а внучатого племянника, которому в нарушение воинских традиций семьи пришлось стать нотариусом по причине плоскостопия.

Но ведь это же лучше, чем тратить силы, заставляя себя гнать прочь всякие противоречивые мысли? Я не ошиблась. Старушенция поведала мне не только о внуке, но и дополнительно, так сказать, в подарок от фирмы, о своей первой любви, имевшей место лет семьдесят пять назад.

— И вы не жалеете, что у вас все кончилось ничем? — спросила я. — Вы же оба любили!

— Деточка, — удивилась бабуля, — как можно жалеть о любви? Это счастье, что она была! Она же не всем дается…

В общем, она осталась вполне довольна мной и пожелала доброй ночи так, как если бы между нами ничего не произошло. Впрочем, она вполне могла и забыть свое недовольство моим поведением. А может, и вообще ничего не было? Нет, было! И старуха права: жалеть не о чем, надо радоваться… Я вздохнула и основательно закрыла балконную дверь.

Как обычно, меня разбудил будильник. Я протянула руку и привычным движением отключила сигнал, но он почему-то не унимался, а стрелки показывали половину четвертого утра. Спросонья я сообразила, что это вопит дверной звонок.

Я открыла и глупо поинтересовалась:

— Ты научился пользоваться дверью?

— Почему ты не поехала со мной? Я сдал картины в багаж и до последней минуты караулил тебя на перроне. Потом проводник загнал меня в поезд, но я еще надеялся, что ты просто опоздала, вскочила в последний вагон и вот-вот придешь. Я не находил себе места. Я выскочил в Дижоне и автостопом полетел в Париж. Что-то случилось?

— Ты бросил свои картины? Они же могут потеряться!

— Куда они денутся! Новые нарисую. — Арни широко взмахнул руками. — Страшнее потерять тебя.