Распутанный
Шрифт:
Теперь нормально. Она была официально готова.
Глубоко вздохнув и слегка встряхнувшись, она собрала книги в рюкзак, повесила его на плечо и отправилась вниз на кухню, где ее ждал отец с завтраком, который она была обязана съесть.
Живот скрутило в знак протеста. Девушке придется сделать вид, что она ест, потому что она сомневалась, что в состоянии проглотить хоть кусок. Слишком уж на нервах она была.
Из гостиной Мэри Энн услышала грохот кастрюль, звук льющейся в раковину воды и… расстроенный мужской вздох?
Она остановилась перед тем, как повернуть за последний угол, и прислонилась плечом
По правде говоря, ее настоящая мать обладала способностью путешествовать во времени, в младшие версии самой себя, и все же он отказывался верить ей, считал ее психически нестабильной. Она же не могла доказать обратного, потому что ее мать умерла, и ее душа ушла. Навсегда потерянная для Мэри Энн.
Боже, эта потеря все еще причиняла боль.
Мэри Энн довелось провести с ней один день. Один удивительный, прекрасный день, потому что Ева, ее мать, была одной из душ, заключенных в голове ее друга Эйдена. А потом — бум! И Ева ушла.
Слезы жгли глаза Мэри Энн, когда она вспомнила их прощание, но она зажмурилась, не давая им выхода. Она не могла позволить себе плакать. Ее тушь растечется, и она будет похожа на жертву домашнего насилия, когда Райли придет за ней.
Райли.
Мой парень. Да, она лучше подумает о нем, заглядывая в будущее, вместо того, чтобы погрязнуть в прошлом. Ее губы изогнулись в небольшой улыбке, а сердце неудержимо пустилось вскачь. Она не видела его с тех пор, как они вместе побывали на Балу Вампиров, когда Король Вампиров был убит, а Эйдена назвали их новым правителем. Не то что бы Эйден желал этого титула… или ответственности, которую тот влечет за собой.
Конечно, все это произошло только в субботу. Но два дня порознь были похожи на вечность, когда дело касалось Райли. Она привыкла видеть его каждый день в школе, а также каждый вечер, когда он прокрадывался в ее комнату.
И если быть честной, она никогда не любила никого так, как любила его. Может быть, потому что таких как Райли не существовало. Он был сильным, умным, а с ней и милым и оберегающим. И сексуальным. Все эти мускулы… он годами нарабатывал бегом, как оборотень, и сражениями, как страж вампиров. И то, и другое выковали множество граней его личности.
Будучи стражем, он был бесстрастным и отстраненным со всеми, кроме нее. Ему пришлось стать таковым, чтобы выполнять жестокую работу. Но как оборотень он был мягким, теплым и приятным. «Не могу дождаться, когда снова обниму его», — подумала она, широко улыбаясь.
— Ты собираешься весь день там простоять? — позвал ее папа.
Девушка вытянулась по стойке смирно, улыбка увяла. Как он узнал, что она тут?
Просто нужно покончить с этим утренним накалом страстей. Вздернув подбородок, она промаршировала остальную часть пути на кухню и села за стол, бросив рюкзак к ногам. Отец поставил перед ней тарелку с блинами, запах голубики и сиропа внезапно наполнил воздух. Ее любимый. Желудок уже не сводило, когда она подумала о Райли, но, тем не менее, она не думала,
Отец уселся на стул напротив нее. Его светлые волосы были взъерошены, будто он несколько тысяч раз распутывал их пальцами, а обычно яркие голубые глаза были тусклыми, под ними темнели круги. Напряженные линии расходились ото рта, из-за них он выглядел так, будто не спал неделями. Может быть, и не спал.
Несмотря ни на что, ей не нравилось видеть его таким. Она знала, что он любил ее, но именно поэтому его предательство жалило так сильно. И под словом «жалило» она имела в виду закинуло-ее-в-мясорубку-и-бросило-на-корм-рыбам.
— Папа, — произнесла она в тот же момент, когда он сказал:
— Мэри Энн.
Мгновение они смотрели друг на друга, затем широко улыбнулись. Это было первое простое мгновение, которое они разделили за последние недели, и это было… приятно.
— Ты первый, — сказала она ему. Он был врачом, клиническим психологом, и был адски хитер. Он мог бы заставить ее излить свои чувства всего лишь несколькими словами, а она бы даже не поняла, что отрыла свой глупый рот. Но сегодня она рискнет, потому что не знала, с чего начать.
Он положил несколько блинов в свою тарелку.
— Я просто хотел попросить прощения. За всю ложь. За все. И сказать, что сделал это, чтобы защитить тебя.
Хорошее начало. Она последовала его примеру и наполнила свою тарелку, после чего продолжила ковырять еду, делая вид, что ест.
— Чтобы защитить меня от..?
— Мышление твоей родной матери лишилось душевного равновесия. Мысль, что ты каким-то образом… что ты…
— Убила ее? — Мэри Энн прохрипела слова через внезапно сжавшееся горло.
— Да, — прошептал он. — Ты не делала этого, ты знаешь. Это не было твоей виной.
Ее настоящая мать Анна, которую Эйден знал как Еву, умерла при ее родах. Иногда такое случалось, правда? У ее отца не было причин обвинять ее. Но тогда он не знал всей правды. Он не знал, что Мэри Энн заглушала сверхъестественные способности.
Она только узнала об этом сама, и все, что она знала — это то, что всего-навсего ее присутствие мешало людям — и существам — использовать свои «таланты».
Если бы не Эйден, она никогда не обнаружила бы и этого. Он был самым огромным магнитом сверхъестественного за всю историю. А если и не был, то должен был стать, потому что те, кто был сильнее, содрогались. Ее мать слабела с каждым днем беременности, маленькая Мэри Энн буквально высасывала из нее жизнь. А потом, в момент ее рождения, Анна/Ева просто ускользнула.
Прямо в Эйдена, со вздохом подумала Мэри Энн. В Эйдена, который родился в тот же день и в той же самой больнице. И который также притянул три другие человеческие души — призрака — прямиком в свою голову.
Только Анна/Ева не сразу вспомнила Мэри Энн, ее воспоминания стерлись, когда она втянулась в Эйдена. Как только они во всем разобрались, ее маме даровали то, чего она больше всего желала в жизни, и в чем ей было отказано из-за смерти. Единственный день с Мэри Энн. И как только ее мама осуществила свое желание, она исчезла. Девушка больше никогда ее не увидит и не услышит. Живот… скрутился… опять…