Распутанный
Шрифт:
— Просто скажем, я не совсем уверена, что именно ты нашел во мне.
— Мы уже обсуждали это. Я считаю тебя красавицей… — Он поцеловал ее ухо нежно и ласково.
Она затрепетала.
— Красота увядает.
— Я считаю тебя умной. — Еще один поцелуй, на этот раз в подбородок.
И снова дрожь по телу.
— Я могу сойти с ума. — И возможно, она была близка к этому уже сейчас.
— Я считаю тебя смелой. — Еще один поцелуй, другой, третий, на этот раз под нижней губой.
Дрожь… дрожь…
— Многие
— Я вижу пару карих глаз, которые смотрят на мир с завидной смесью невинности и оптимизма. Когда эти же самые глаза переключаются на меня, то становятся ласковыми и загораются одновременно, невинность смешивается с греховностью, и со мной что-то происходит. — Затем он поцеловал ее в губы, скользнув языком, быстро пробуя ее на вкус. — А что ты видишь во мне?
Его слова… они опьяняли, были восхитительны и внезапно стали необходимыми как воздух. И неважно, что принесет им будущее.
Их взгляды встретились, он обхватил ее виски руками, заключив ее в клетку, и ждал.
Кислород как-то просочился в ее легкие, и она сказала:
— Я вижу самого сексуального парня среди живущих, — и потянулась вверх, чтобы поцеловать его в челюсть.
Он покачал головой.
— Кто-то мудрый сказал мне однажды, что внешность увядает.
Значит, роли поменялись, не так ли? Она чуть не усмехнулась.
— Я вижу самого остроумного человека, с которым когда-либо сталкивалась. — Она поцеловала его в подбородок.
— Чувство юмора субъективно.
— Я вижу силу. — Она поцеловала чуть ниже губы.
— Один звонкий «щелк» в спине, и я буду бесполезен.
— Я вижу… парня, который тысячу раз встанет между мной и моими врагами и тысячу раз умрет, чтобы уберечь меня от малейшей царапинки. — Правда. — Я вижу парня, который знает, что мне нужно, еще до того, как об этом узнаю я, а потом наслаждается, преподнося мне это. — Еще одна правда.
Она нежно прижалась губами к его губам в поцелуе.
Он не спешил отвечать, но она не мешкала. Она прижалась к нему губами раз, потом другой, пока он не приоткрыл рот, тогда она открыла свой, и их языки переплелись, исследуя друг друга. Он был крупнее в сравнении с ней, но не подавлял ее. Чувствовать его было по-настоящему приятно. Ее рукам было где разгуляться по его спине, сминая и массируя.
Его руки тоже блуждали, и вскоре с обоих были скинуты футболки, обнажив разгоряченную кожу. Ничто и никогда не было так приятно. Во рту был его вкус, и даже каким-то образом в крови, еще больше возбуждая ее. И все это время его руки были такими же горячими, нежными и сильными.
Они стонали, ловя дыхание друг друга. Она хваталась за него, не в силах больше сжимать и мять. Если бы он был человеком, она бы боялась причинить ему боль, но казалось, ему нравится
На мгновение его пальцы заигрались с джинсами у нее на талии. Ее кожу щекотало, и она выгнулась, стремясь к большему, но он напрягся, зарычав — и на этот раз не одобрительно, а от… боли?
— Мы должны остановиться, — сказал он отрывисто.
В последний раз он тоже остановил их. Ей хотелось завизжать.
— Почему?
— Это твой первый раз.
— Я знаю.
— Я не хочу, чтобы ты была со мной только потому, что боишься умереть.
— Я не боюсь. — Она боялась, но это была не единственная причина, по которой она была с ним.
Его глаза были серьезными и внимательными.
— Мэри Энн, ты только этим утром порвала со мной.
— Чтобы уберечь тебя. Я не хотела навредить тебе.
Его лоб прижался к ее. Они оба были потными и дрожали.
— Да, сегодня ты убиваешь меня, и однажды я получу за это медаль. Ты не представляешь, насколько это тяжело для меня. — Он фыркнул, будто пошутил. — Слушай, твой первый раз должен быть по любви. Только по любви.
— Твой был?
— Нет, и поэтому я знаю, насколько это важно.
Он перекатился с нее и, не отпуская, потянул за собой. И снова она положила свою голову чуть выше его сердца. Оно дико стучало, и это успокоило ее. Он хотел ее, и ему тяжело было остановиться, но все же он это сделал. Никто другой не остановился бы. Она это знала, и по этой причине любила его еще больше.
Невзирая на то, каким взбаламученным сейчас было ее тело.
— Я хочу, чтобы ты была уверена, — хрипло произнес он. — Во мне, в нас. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь оглянулась назад и пожалела. И хотела, чтобы все было по-другому. Я хочу, чтобы все, что мы делаем друг для друга, было ради нас.
А что если она никогда не дойдет до этой стадии? Она вздохнула и поцеловала его в грудь. В любом случае, он хотел для нее лучшего, этот милый родной парень.
— Спасибо.
— Хотел бы я сказать, что мне в радость, но… у меня чувство, что я умираю.
Она рассмеялась.
— По твоей вине, не моей.
— Нет. Это абсолютно твоя вина. А сейчас давай немного поспим. — Он крепко обнял ее на минуту. — Хорошо?
— Хорошо.
— Отлично. Потому что у нас завтра тяжелый день.
Она не хотела думать о завтрашнем дне, дне, после которого проклятие вступит в силу. Тем не менее, сон не шел. Ее тело было нездоровым, и она не могла оставаться неподвижной. Ей было что-то нужно, но она не знала что. А потом, через несколько минут, а может быть, часов, ее желудок начал болеть, крутить и сжиматься в судорогах от ужасающей пустоты. В точности как в городе, только в тысячу раз сильнее.