Распутье
Шрифт:
198
Задирает! Это Катька Шныряеха! Всегда рядится на Новый год! Артистка!
– Витькина мать?!
– Ага!
– Ничего себе - Катька! Тётке лет сорок!.. Это она про меня сплетни распространяла!
– Не переживай! Её Бог уже наказал: кухня недавно сгорела по её же вине!.. А Витёк под следствием: зерно воровали!..
– Я тут ни при чём! Я ей всё простил!
Девушка засмеялась, восприняв Костины слова как шутку.
– Глянь, как твои ученики выпендриваются!
Костя не успел присмотреться к тому углу зала, на который
– О, здорово, Костик!.. Танюха, с годом синего пса вас!
– Сергей был в состоянии серьёзного подпития.
– Собаки! Что ты мелешь?1 - поправила его жена и, взяв Таню под руку, отвернула в сторону для каких-то женских секретов.
– Слыхал?! Год синей собаки наступает! А чего она синяя?!. Напилась! Вывод: надо больше пить!
Сергей, судя по тону, говорил шутку, уже изрядно потёртую среди деревенских, но Костя из вежливости посмеялся и подтвердил, что и их компания уже из-за стола и старый год проводить успела.
– А я, ты знаешь, пьяный!
– продолжал бывший сосед.
– А что тут трезвому делать?! Народ, видал, как веселится?!
– Тесть твой лихо отплясывает!.. Морда вся помадой размалёвана!..
– Да пошёл он, этот тесть! Бегает от одной бабы к другой! Мать Анжелкина даже жалеет его!.. С такой рожей и не работает!.. А ты слышал: меня с совхоза попёрли!
– Тебя выгнали из совхоза?!
– не расслышал Костя: собеседник его, разговаривая, всё время крутил головой, озирая людей в зале.
199
– Да бригадир - козёл!.. Я его послал...подальше!.. Совхоз развалили, запчастей нету, а они ещё на мозги капают!.. А, ерунда, после праздников снова устроюсь!..
– Ну, мы пойдём!
– повернулась к Косте Анжела.
– Серёжа!.. С наступающим вас! хорошо вам отметить! Если муж не уснёт в гостях, то опять придём в клуб!
– Что, он будет ещё работать?!
– удивился Костя.
– Будет! Часам к двум народ приходит поплясать! В прошлом году до пяти здесь были?!
– Где-то так!
– подтвердила Татьяна.
– Ну ладно, до встречи!..
– Ну ладно!
Только отошла парочка молодых супругов, как подскочил Игорёк и потащил Костю и Таню танцевать. Все шестеро вновь собрались вместе, причём Лёша "успел пропустить с бывшими одноклассниками", отчего он всё время танцевал, отклоняясь на правый бок, словно залил спиртное только на одну сторону организма, и Света ежеминутно возвращала своего кавалера в положение, перпендикулярное земле. Однако развеселиться компания не успела. Сначала Игорёк психовал, оттого что кто-нибудь толкал его или их девчонок в спину, и только праздничная атмосфера удерживала парня от желания подраться. Лёша всё время нарушал единство круга. Когда же они поставили девушек в середину, защищая от размахивающих руками соседей, музыка вдруг оборвалась. Вместо песен из угла, оборудованного под эстраду, донеслись чьи-то нервные крики.
– Шнырь что ли в...ся?
– сказал Игорь и подвинулся вместе с другими ближе к магнитофонам.
– ...Да ты сама пьяная, кобыла без
– истошно заорал Шныряев, словно ему нужно было перекричать музыку и шум танцующих.
– Я сейчас милицию вызову!
– отвечал хотя и громкий, но неуверенный женский голос.
– Вызывай! Вызывай!
200
Костя мог видеть ругающихся, встав за спиной Игорька. Тот и прокомментировал происходящее6
– Чем-то Липина, завклубом, обидела местного психа. Он у нас периодически борется за права угнетённых. Можно вынести его в сугроб, но, наверное, уже пора идти встречать Новый год.
Игорь вышел из толпы, сгрудившейся вокруг "эстрады", Костя задержался.
– Я за свои пью! Понятно тебе?! Понятно?!
– кричал Шныряев, уже доведя себя до истерики и брызгая во все стороны ядовитой слюной злобы.
– Понятно! Ты мне не тыкай. Я тебе в матери гожусь.
– Да на ... мне такая мать! Поняла?!
– Ну-ка перестань материться! Выходи из клуба. Успокоишься, тогда вернёшься. Иначе прекращу танцы вообще.
– Прекратишь?! Да?! Прекратишь?! Народу отдохнуть нельзя?! Сегодня праздник! Такое раз в год бывает! Поняла?!
– Я-то поняла. Зачем ты в магнитофон полез, плёнки запутал? Без тебя справимся.
– А я тебе говорю: сегодня праздник! Людям надо отдохнуть! Это ты можешь понять?!.
И так далее. Трое или четверо уговаривали Шныряева прекратить скандал, кто-то убеждал Липину, что "на дураков лучше не обращать внимания", большинство же, понаблюдав пару минут импровизированный предновогодний концерт, кружками вело беседы о своём, пользуясь паузой.
Костя с трудом протиснулся к выходу, уверенный, что его компания уже на улице. Но в коридоре его неожиданно остановила странная личность скорее женского пола. Личность была в мужском полушубке искусственного меха, в спортивных плащевых брюках, енотовой ушанке и говорила басом.
– Ты Аксентьев? Учитель?
– Да. А что?
– Щас... Валя! Иди сюда! Здесь этот...учитель!
201
Из толпы рядом, в которой большей частью стояли подростки, хохотавшие. Насколько мог видеть Костя, с местного дурачка Гаврилы, сильно пьяного, подошла женщина лет сорока пяти, маленькая, блёклая, одетая во что-то чёрное и неопределённое.
– А, это он?!
– довольно наглым тоном спросила она подругу, показывая непрямым обращением свою неприязнь.
– Он, - подтвердила та таким тонов, будто Костя попался в капкан.
Он почувствовал, как праздничное настроение вытесняется раздражением, тем более, что в первой даме признал Машку Гавриленко, но постарался сдержаться.
– Ты зачем Генку хочешь посадить?
– спросила маленькая женщина.
– Какого Генку?.. А этого... Ну, во-первых, я никого садить не собираюсь. Наоборот, у него были такие намерения. А во-вторых, этого маньяка стоило бы куда-нибудь засадить, чтоб девчонки могли спокойно ходить по улицам...
– Значит, посадишь, да?! Ты тут приехал в деревню, а он уже, знаешь, сколько здесь живёт?! А ты его в зону?!.