Распутин. Выстрелы из прошлого
Шрифт:
А главное на российском троне впоследствии оказалась императрица, ненавидевшая Пруссию (а значит, и выросшую из нее Германскую империю) прямо-таки патологически. Александр III был не из тех мужей, которыми жена может вертеть как ей угодно, но все равно факт остается фактом: на русском троне появилась ненавистница Германии, женщина незаурядная, умная и властная, уже во времена Николая II создавшая, по сути, второй, параллельный центр государственного управления… Нацеленный в первую очередь против Германии.
Кстати, а что в том самом 1866
А всего-навсего готовила наступательную войну против Пруссии (не впервые в своей истории). Планы были самые серьезные и разрабатывались вдумчиво: предполагалось заключить военный союз с Австрией (которой незадолго до того Пруссия нанесла поражение), ударить с двух сторон, соединившись у Лейпцига.
По неведомой причине эти планы так и не претворились в жизнь - но в Пруссии о них узнали. И, что вполне логично, стали считать Францию противником номер один, от которого исходит главная угроза. Как любой на месте пруссаков.
Пикантная подробность, характеризующая белых и пушистых французов хотя и относящаяся к более позднему времени. В Первую мировую французы немало проклятий отпускали по поводу «коварства» Германии, вторгшейся в нейтральную Бельгию. Вот только не упоминали о том, что еще в 1911 г. начальник французского генерального штаба В. Мишель разрабатывал стратегический план, по которому в случае необходимости в нейтральную Бельгию должна была вторгнуться французская армия… Лягушатники всегда жили по двойному стандарту: то, что со стороны Германии «коварство», для них самих - «военная необходимость…»
Франция хорохорилась и бряцала оружием не просто так, не с бухты-барахты. Это была старая, последовательная политика. История вопроса об истоках французской агрессивности достаточно интересна, и читателей с ней стоит познакомить хотя бы вкратце.
Еще во времена кардинала Ришелье и д'Артаньяна Франция самым активным образом участвовала в Тридцатилетней войне, буквально обезлюдившей некоторые провинции Германии. Не унималась и далее. Немцы ей ничего особенно не сделали всего-навсего в средневековые времена произошло несколько войн между ними и французами. Ничего из ряда вон выходящего нормальный уровень средневекового зверства, как выражался дон Румата.
Но Франция считала себя великой державой, а потому полагала, что имеет право по своему усмотрению кроить и перекраивать политическую карту Центральной Европы. Немцев она как раз и выбрала себе в супостаты. Как я уже говорил, неплохо иметь конкретного супостата можно твердить, что он вечно угрожает, вечно во всем виноват, своих собственных граждан гораздо легче «строить» и давить новыми налогами, объясняя это тем, что необходимо все силы и средства сосредоточить на борьбе с супостатом…
К середине XVIII века во Франции боролись два влиятельных лагеря: «морской» и «континентальный».
Душой первого был некий Дюпле, считавший, что все силы и средства нужно нацелить на захват заморских колоний, прежде всего в Индии, откуда следует вытеснить англичан, а потом вытеснять их
«Континентальщики», наоборот, полагали, что за колонии не следует особенно держаться и выгоды особенной нет, и народ тамошний в отдалении от центральной власти разболтался, проявляет опасное свободомыслие… А потому следует все силы бросить как раз на то, чтобы господствовать в Центральной Европе. И стараться, чтобы там не возникло мало-мальски сильного немецкого государства никаких соперников! Тогдашняя Пруссия была еще слабой, поэтому французы всю свою энергию направили против Австрии. Одним словом, идея была проста: немцы не должны быть сильными, и точка! А то кто их знает, вдруг конкуренты образуются… Естественно, как и бывает в таких случаях, все это маскировалось всевозможными красивыми словами французы благородные и добрые, немцы злые и коварные, французы защищают свои национальные ценности, а немцы тупые агрессоры…
Тут на прусский престол вступил Фридрих, очень быстро прозванный Великим. И было за что: Пруссия стала усиливаться. С точки зрения французов, это был совершеннейший непорядок…
И тут англичане провернули одно из своих самых блестящих дипломатических жульничеств. Объявили, что заключат с Францией союз на веки вечные и окажут любую помощь, лишь бы только им совместными усилиями разбить Пруссию. И выдвинули одно-единственное условие: убрать из Индии помянутого Дюпле.
Французы, как дураки, поверили. Дюпле на корабль тащили силой - в буквальном смысле слова. Он упирался, как мог, и кричал, что все теперь рухнет, что англичанам верить нельзя. Его все же одолели численным превосходством, затащили на борт фрегата и отправили во Францию.
Англичане и точно обещания свои насчет союза и помощи против Пруссии честно соблюдали. Ровно полтора года. А потом вдруг сами заключили военный союз с Пруссией и стали вытеснять французов из Индии и Северной Америки. В ответ на возмущенные вопли французов, только теперь сообразивших, как примитивно их облапошили, в Лондоне разводили руками и с невинным видом отвечали что-то вроде: месье, вы же взрослые люди - а верите в договоры и союзы «на вечные времена»… Полтора года назад у нас были одни политические потребности, а теперь другие… Ну нету у Англии ни постоянных друзей, ни постоянных врагов! Одни постоянные интересы…
О том, как французы все же вторглись в Пруссию и получили там по первое число, я уже писал в книге о Екатерине II.
Потом во Франции грянула революция, а там и Наполеон сделал себя императором, но восточная политика от этого нисколечко не поменялась. Бонапарт разбил Австрию, затем и Пруссию, которую публично назвал «подлой страной с подлым королем», которая «не должна существовать». Однако потом он плохо кончил, что достаточно хорошо известно, и нет смысла еще раз к этому возвращаться.