Распутник
Шрифт:
В эту пору виды на брак самого Рочестера казались столь же ничтожными, как бесславное сватовство его командира. В качестве жениха он мог похвастать разве что личными достоинствами, тогда как опекуны мисс Малле требовали денег — и только денег, в чем разочарованно убеждался один претендент на ее руку вслед за другим. Ее опекуны, двое почтенных джентльменов, имели на руках отличный товар и были преисполнены решимости получить за него достойную цену. Держа на длинном поводке лорда Сэндвича, они исподтишка вели переговоры с герцогом Ормондом. Поверенный Ормонда Николлз после неудачного похищения, предпринятого Рочестером,
29
Британский музей.
Сэр Джон Уорр, увидев, что юной леди не терпится прочитать письмо милорда собственными глазами, невероятно разгневался и заявил мне, что не даст обвести себя вокруг пальца; в ответ на что я с неменьшим гневом возразил ему, что не заслуживаю подобной отповеди, да еще в таком тоне, поскольку намерения мои чисты и предельно прозрачны. Юная леди была при этом разговоре и, как мне показалось, мысленно приняла мою сторону, хотя выразить этого вслух не решилась. Она присутствовала при здравице в честь герцога Ормонда и лорда Джона, осушив при этом весьма вместительный полукубок кларета — столько вина, я полагаю, она не пила еще ни разу в жизни. Мы с сэром Джоном в конце концов подружились, и он заверил меня в том, что они всей семьей выступят на стороне лорда Джона, хотя я поверил бы ему легче, скажи он, что они всей семьей выступят на собственной стороне.
Вместительный полукубок кларета был не единственным доказательством того, что Элизабет не нравится играть роль бессловесного товара в руках у опекунов.
Юная леди сегодня утром спустилась в домашнем платье в холл попрощаться со мною; ее мать торопила ее поскорее уйти, но она, воспротивившись, провела со мной около часу — и все это время я использовал на то, чтобы наилучшим образом заверить ее в глубоких чувствах и благих намерениях лорда Джона… Я сказал юной леди, что, независимо от исхода переговоров в Солсбери, лорд Джон непременно приедет повидаться с ней лично. Ее мать присутствовала при этом, не давая мне возможности остаться с юной леди наедине ни на мгновенье. И тут же объявила, что дочь ни в коем случае не встретится с лордом Джоном. Но почему же, мадам, сказал я; надеюсь, вы передумаете. Элизабет, покраснев, промолчала. Да потому, Бетти, сказала мать, что ты обещала дедушке; на что юная леди ответила, что если дедушка не разрешит, то противиться его воле она не будет, но вид у нее, да и тон, каким она произнесла эти слова, были безутешными… У нее хитростью выманили обещание не выходить замуж без согласия деда.
Николлз добавляет, что юная леди очень умна и, несомненно, питает «сердечную приязнь к лорду Джону».
Это письмо представляется достаточно правдивым. Будучи умна, молода и богата, Элизабет обнаружила, что находится во власти матери и обоих опекунов. Она готова была проникнуться «сердечной приязнью» к кому угодно, кто оказался бы способен разомкнуть порочный круг и посвататься к ней без посредников. Лорд Джон Батлер хотел, но робел; Рочестер решился, но из его затеи ничего не вышло; теперь ей оставалось уповать на лорда Хинчингбрука.
Встреча Элизабет с Николлзом прошла за три дня до битвы при Бергене, а к тому времени, как Рочестер поступил на службу во флот вторично, один из его соперников уже без боя капитулировал. Притязания лорда Хаули показались герцогу Ормонду чрезмерными; к тому же мнению постепенно склонялся и лорд Сэндвич. 30 мая 1666 года сэр Джордж Картерет написал Сэндвичу, отправившемуся меж тем с посольством в Испанию:
Лорд лейтенант [Хинчингбрук] отказался от дальнейших притязаний на западную леди. Мы с мистером Муром провели несколько встреч с ее дедом, которого, как мы поняли, сильнее всего на свете интересует собственная выгода, причем его притязания столь непомерны, что мы сочли за благо прервать переговоры. Отчим означенной особы присутствовал при всех раундах и во всем поддакивал деду.
Девица меж тем попыталась перехитрить своих опекунов, послав служанку к лорду Хинчингбруку с предложением договориться о тайной брачной церемонии, но этот молодой аристократ — «на диво уравновешенный господин», как характеризует его Пепис, — отказался строить какие бы то ни было планы, «кроме проникнутых духом чести». Вся эта история закончилась в августе 1666 года на встрече между Хинчингбруком и Элизабет в Тонбридже, куда она приехала вместе с матерью. Эта встреча (почти наверняка с участием матери) оказалась наибольшим отклонением от правил чести, на какое был способен Хинчингбрук; к тому же, по свидетельству Пеписа, ему не понравились «тщеславие и развязность» Элизабет. Девица объявила
3
Естественно — хотя, возможно, и не совсем корректно — предположить, что человеком, о чувствах к которому заявила Элизабет на встрече в Тонбридже, был Рочестер. Его поведение в роли претендента на ее руку отличалось смелостью, которую она не могла не оценить, особенно по сравнению с нерешительностью Хинчингбрука. Его отвага в битве при Бергене снискала всеобщее восхищение, и сейчас, в Ла-Манше, он вновь сумел отличиться.
На борт корабля к сэру Эдуарду Спрэггу он поднялся за день до начала самого крупного за весь год морского сражения; почти все добровольцы, находившиеся на том же корабле, в этой битве пали. Мистер Миддлтон (брат сэра Хью Миддлтона) лишился обеих рук. В пылу сражения сэр Спрэгг, будучи недоволен действиями капитана одного из принимающих участие в битве кораблей, не сразу сумел найти гонца, который переправился бы с борта на борт под непрерывным огнем противника. Лорд Рочестер вызвался добровольно — и, проскользнув на небольшой шлюпке под канонадой, передал капитану адмиральский приказ, после чего вернулся на борт флагмана. Все, кто видел это, выразили восхищение.
Сама же по себе битва, растянувшаяся на четыре дня в начале июня, обернулась, увы, полным разгромом. Англичане потеряли пять тысяч убитыми и три тысячи пленными, а также восемь линейных кораблей. Прогуливаясь по Гринвич-парку, Пепис слышал «ровный гул канонады». Рочестер прославился, но многим другим повезло куда меньше — их репутация была погублена раз и навсегда. В этот ряд попали сам Албемарль, принц Руперт, Теддеман. Спрэгг был далеко не единственным, у кого нашлось дурное слово для собственных подчиненных. Албемарль написал домой, что никогда еще ему не доводилось командовать такими никчемными офицерами; лишь человек двадцать из них вели себя в бою по-мужски. На поле брани пали капитаны Бэкон, Тирн, Вуд, Мортхем, Уитти и Коппин. Сэр Уильям Клерк и сэр Кристофер Мингс, самые популярные в военно-морской среде флотоводцы, скончались от ран, а тело сэра Уильяма Беркли было выставлено на посмешище в Гааге в сахарном сундуке под корабельным флагом. Удаче предстояло улыбнуться англичанам уже в августе, но сейчас, в июне, казалось, что все надежды, связанные с этой войной, пошли прахом — надежды, уровень которых характеризуют слова сэра Томаса Клиффорда, адресованные Арлингтону с борта «Короля Карла»: «Каждый проникся духом решимости и флотской доблести; даже простые матросы говорят друг другу: "Мы разобьем их — сейчас или никогда!"»
Из четырехдневного «избиения младенцев», устроенного де Рюйтером, Рочестер вышел в ореоле вновь подтвержденной воинской доблести. Если бы какой-нибудь Гэдбери взялся составить ему гороскоп в эти дни, в предсказании едва ли фигурировали бы придворное распутство в узком кругу и предъявленные поэту позднее обвинения в трусости. Куда вероятней звезды пообещали бы ему женитьбу на западной наследнице. Конечно, его на свой лад влекло к этой романтичной и неискушенной девице, но не исключено, что на самом деле его легкомысленная душа нашла в ней идеальную пару, потому что, похоже, она все-таки имела в виду не Рочестера, когда в августе говорила лорду Хинчингбруку о глубоких чувствах, питаемых ею к другому мужчине. Куда большее подозрение должно пасть в этом плане на некоего Попхема, упоминаемого Пеписом в записи от 25 ноября:
30
Картина А. Сторка. Национальный музей мореплавания.
Мистер Эшбернхем сегодня за ужином поведал мне о том, как богатая невеста мисс Малле рассуждает со служанками о претендентах на ее руку. По ее словам, лорд Герберт был бы рад жениться на ней, лорд Хинчингбрук выказал известное равнодушие, лорд Джон Батлер непременно в конце концов передумал бы, лорд Рочестер, дай ему волю, взял бы ее силой, а вот некий Попхем (о матримониальных намерениях которого ровным счетом ничего не известно) задницу бы ей вылизал, только б на ней жениться.