Рассказ Эльдорадо
Шрифт:
Проверить, конечно, у меня не было возможности, да и желания, если откровенно, тоже.
За все время моего достаточно короткого пребывания здесь, я уже столько страху натерпелся, сколько не испытывал за всю свою жизнь.
Поэтому, я тихо опускался вниз, стараясь ничего не нарушить и даже не производя какого-то звука моих движений.
Наконец, благополучно миновав зону, я добрался до более густых зарослей и с облегчением вздохнул, немного расслабившись, но тут же пожалел об этом, так как почувствовал, что что-то придавило меня сверху к земле и не отпускает.
С
Но вот тяжесть понемногу спала, и я смог более свободно вздохнуть и посмотреть, что же это было.
Конечно, лучше было бы не делать этого, а просто подняться и уйти, ибо то, что я усмотрел, повергло меня в еще больший ужас, чем все предыдущее.
То была огромного размера змея, наверное, просто откормленная до предела, ибо ее величина не укладывалась в моем понимании и представлении о подобном.
Она уползала в сторону, наверное, так и не обратив внимания на такого червя, как я, потому что относительно нее, мое бедное тело выглядело просто нелепо или даже смешно.
В который раз я перевел дух и, встав на колени, просто помолился той единственной молитвой, которую знал еще с детства. Сейчас для меня не было другого спасения кроме этого, да еще хоть малейшего чувства совладания собою,
Природа таила в себе опасность на каждом шагу, и я уж было подумывал о том, зачем Бог вообще сделал так, что нас так много на земле в разных видах и выражениях, если бы можно было обойтись и несколькими, и желательно не такими большими, как эта змея.
Спустя некоторое время, когда чудовище удалилось от меня на порядочное расстояние, я встал и зашагал вперед. Правда, сказать так - это все равно, что соврать, потому как всякое движение в этих зарослях доставалась с трудом, и время от времени мне приходилось останавливаться, чтобы передохнуть.
Пот струился по моему лицу, а рубашка прилипла к телу. Хотя какая это была рубашка. После столь длительного путешествия, да еще в трюме, где сыро и мрачно, она превратилась просто в какую-то-рваную тряпку и лишь частично напоминала вид человеческого одеяния.
Надо отдать должное капитану. Это он одел нас для такого перехода и частенько заставлял стирать нашу одежду во время похода. Делалось это просто и довольно весело со стороны команды.
Нас по одному обвязывали веревками и бросали за борт. Там мы вдоволь наслаждались соленым морским купанием и, естественно, обстирывались.
После непродолжительной по времени процедуры, нас вытаскивали обратно и заставляли просушиться на ветру. Для этого необходимо было забраться наверх и стоять там вместо паруса.
На всякий случай веревки не снимали и они, почти всегда, после такой веселой прогулки по морю, оставляли хороший след на теле. Но мы не обижались за это, так как понимали, что вообще, могли бы сгнить в этом трюме
По правде говоря, они всегда навевали на меня тоску и невероятный ужас. Особенно это было неприятно во время купания.
Завидя бурун, тоесть небольшую поднятую волну от могучего плавника, мы принимались неистово кричать и барахтаться в воде пуще прежнего. Собственно говоря, так я и научился немного плавать. Правда, об этом никто не знал. Попросту говоря, я симулировал, дабы никто не догадался.
Не знаю, уж, зачем это мне понадобилось, но все же предполагаю, что судьба совершала надо мной свой очередной трюк в виде запрокидывания невидимых крючков на мое дальнейшее существование.
Не знаю, конечно, что больше спасало нас от этих огромных рыбин: наши отчаянные крики и барахтанье, или просто что-то вроде какого-то благополучного случая при определенном стечении обстоятельств.
Но, в итоге, мы все-таки оставались живы, а рыбы, повидав кукишь, оставались ни с чем.
Правда, бывало, они еще долго кружили вокруг судна, думая, наверное, что капитан смилуется над ними и даст попробовать человеченки. Но Жозеф всегда только грозился им кулаком и приговаривал:
– Думаете, не знаю чего хотите? Нет. Не видать вам нашего мясца. Идите, поищите, где еще, - и он с великим удовольствием сворачивал пальцами огромный кукиш и показывал его рыбам.
Наверное, те обижались на него за это, потому что сразу ударяли хвостами о дно судна и даже пытались иногда его подтолкнуть.
Но, бравый капитан был не из пугливых и всегда спокойно относился к тому, что происходит вне его судовой компетенции. Нам же, одновременно грозил:
– Что, сукины дети. Боитесь? Ну и правильно.
Вот, паскудники, если доймете меня чем-
то, так сразу за борт и по ветру. Они ждут,- и он показывал своим указательным пальцем куда-то
вниз, делая при этом небольшое приседание и притопывая ногой.
Вот такой был веселый наш капитан. И сейчас, пробираясь сквозь чащу, я вспоминал его добрую улыбку, от которой иногда становилось невыносимо тяжело, и его словоохотливость в отношении всего, чего он сам не признавал и не желал с ним же считаться.
Но, как бы там ни было, все же он был хорошим человеком, если не сбросил нас в море на корм рыбам. И за это я ему был бесконечно благодарен.
Поэтому и похоронил его с достоинством, как и полагается обычно человеку, а не оставил на съеденье дикому зверью или вот таким ползающим гадам.
При мысли о пережитом, меня снова охватила дрожь, и я даже остановился от этого. Но, спустя минуту, уже пробирался далее, сам толком не зная куда.
А время шло, и солнце клонилось к закату. Я видел это по большой сгущающейся массе сумерек и теней среди этого дикого мира растений, а также по собственному предчувствию.