Рассказ кумыка о кумыках
Шрифт:
Уздени эти происходят частью от кумыков, вышедших с Султанмутом из-за Сулака, частью из других сопредельных племен и были всегда из таких людей, которые в прежнем своем отечестве пользовались почетным значением.
Догорек-уздени, полагаемые в третьем разряде, происходят от вольных выходцев всех племен, селящихся по кварталам или по деревням на княжеской или узденьских землях; из них если кто будет пожалован от князя землею, кутаном или сделается аталыком, или будет отличен особенным почетом, может называться узденем 2-го разряда; но азату трудно этим воспользоваться до тех пор, пока род его не переродится и не изгладится из памяти народа бывшая принадлежность его к рабскому состоянию.
Вообще, повышение в классах приобретением имения и понижение потерею оных происходит исподволь, а не официальным пожалованием или разжалованием. Требуется много времени, чтоб перешедшего из третьего во второй класс отвыкли называть догерек-узденем и наоборот; переход из низшего в высший класс бывает еще посредством родственных связей, когда какое-либо семейство
Чагары, полагаемые в четвертом разряде, происходят от крепостных людей князей и суть те же куллы, но на различных условиях зависимости и от княжеской, домашней службы избавленные и причисленные к известной полосе земли с канавою; число их постепенно увеличивалось по мере того, как князья отпускали в их общество своих холопов, почитавшихся излишними в домашнем штате, ибо князья, не любя заниматься полевыми работами, не находили нужным иметь при себе многочисленной дворни. Табуны, стада, отдача внаем гор и кутанов, пошлина и прочие положенные доходы достаточно обеспечивали их в потребностях домашней жизни, без помощи хлебопашества.
Хотя между чагарами живут и свободные, т. е. догорек-уздени и даже уздени 2-го разряда, но те и другие во время полевых работ повинны исполнять только основную мирщину (булка), кварталу присвоенную. Потом чагары должны оканчивать работу, в частности на них лежащую, т. е. молотить и перевозить весь хлеб.
На чагарах лежит обязанность доставлять в дом княжеский накошенное для него сено и привозить на зиму несколько возов дров. Во всех этих повинностях чагары знают известную установленную меру, более чего князья не вправе от них ничего требовать [47]. Проживающие из них в Андрееве, Аксае и Костеке пользуются различными друг от друга преимуществами: одного можно продавать со всем семейством, но только в тот округ, где он живет, другой может откупиться за самую безделицу, иные избавлены от участия в мирщине, а у других женщины считаются свободными. Составляя в народонаселении Кумыкского владения самый многолюдный класс,
дружные, храбрые и послушные своим старшинам чагары в прежние времена играли важную роль в делах народных, покровительствовали всем угнетенным от аристократии и даже самим аристократам в междоусобных их распрях и взаимных гонениях, давали у себя убежища. Опасно было убить чагара, ибо убийцу весь класс их преследовал. В Андрееве, Аксае, Костеке, Тарках, Брагунах и вообще, где есть чагары, убийца был небезопасен; везде за ним невидимо следили чагары. Сала-уздени, представители аристократии из собственных выгод и для увеличения своего имущества соединены были с чагарами, представителями народа, присяжным братством [30] и в свою очередь также неутомимо и повсюду преследовали своих врагов.
30
И сверх того, андреевские сала – Кандауровы и Паштовы, на всякий случай, обязывались давать бийлик со своей земли аксаевским князьям Махтиевым из рода Эльдаровых за обещанное от них в случае нужды покровительство. Так точно и гуены обязались бийликом с одного своего участка, находящегося на берегу Сулака, князьям андреевским, Арслангиреевым из рода Айдемировых.
В настоящее время два этих класса, т. е. сала и чагары, составляют надежный оплот при оборонах своих жилищ от неприятельских нападений, особенно в Андрееве лежит на них вся надежда как на людей между собою дружных и во время тревог послушных своим старейшинам.
Разумеется, и беспристрастное и равное для всех поощрение со стороны местного начальства в таком случае имеет у них первое место.
Терекеме [48], малочисленное и робкое племя, по правам почти то же, что чагары, если не ниже. Они происходят из Персии, и поселение их в настоящих местах относится ко временам шаха Надыра. Говорят, когда победоносный Надыр, испытав первую неудачу в войне с горцами, зимовал около Дербенда, на урочище Иран Хараб (что значит бедствие Ирана), были захватываемы из армии его пленные, и многие из них, томимые голодом, добровольно выбегали оттуда целыми толпами. Из всех их, отовсюду собранных, составились в Дагестане и в земле кумыков поселения, которые называют теперь Терекеме. Занятия их в кумыкском владении состоят исключительно в посеве сарачинского пшена по берегам Сулака. Доли из этого продукта они молотят и доставляют в дома княжеские; сверх того дают с каждого дома по нескольку саб подати тем же продуктом, привозят и отвозят женский пол, княжескую семью составляющий, на собственных арбах (которые тогда называют арбами бигяр), доставляют
Куллы, или холопы, или же дворовые люди, происходят большею частью от невольников, купленных у лезгин или других наездников, которые в прежние времена захватывали их в Грузии и свозили в Андреев для продажи кумыкам и приезжающим из Турции и Крыма купцам. Андреев и Джар славились в свое время торговлею невольниками. Но с водворением русского владычества на Кавказе, с построением в Кумыкском владении в 1818 году крепостей и с занятием впоследствии времени нашими войсками Джаро-Белоканской области промысел этот совершенно упал. Ныне изредка являются какие-нибудь пленные, обманом или набегом кой-где захваченные, но и тех неохотно покупают. Холопы, в настоящее время у кумыков находящиеся, исправляют все домашние и полевые работы своих господ, по мере возможности. Владелец их одевает и кормит или, отдав в собственное распоряжение на каждое их семейство по паре быков с арбою, дозволяет им, по окончании господских работ, промышлять на себя, в таком случае господин их не одевает, а только кормит. Вообще рабы кумыков не обременены излишними работами, как можно бы было это предполагать; но вместе со своими господами, составляя одно семейство, работают для них, как для себя. За то владельцы обращаются с ними довольно ласково, извиняют их недостатки и редко прибегают к строгим наказаниям [49].
Отпустить холопа на волю, во мнении мусульман, есть благое и богоугодное дело; почему при болезнях или каких-нибудь потерях в семействе господ отпускают их на волю вследствие данного обета, а иногда увольняют их и за деньги; в том и другом случае холопы, поступив в сословие азатов (отпущенников), долго питают дружбу и привязанность к своим бывшим господам и, если возможно, селятся ближе к ним для того, чтобы в знак благодарности оказывать им свои услуги. Редко случается продажа куллов из одного дома в другой; если это делается, то по крайней необходимости, и продавец подвергается нареканию от своих собратий. Рожденные в доме от наследственных холопов предпочитаются вновь приобретаемым. Если господин пожелает продать дочь своего холопа, то старается на это получить согласие ее родителя, и покупатель, отдав деньги, берет ее в свой дом как невесту, для своего холопа высватанную, с которым тотчас ее соединяет. При этом соблюдаются обряды венчальные, и отданные за нее деньги называются кебинак (калым) [50], в сходность кебинака, между свободными существующего, а не выручкою за продажу невольницы. Кебинак, таким образом холопке назначаемый, простирается до 200 и более руб. серебром, по стоимости ее самой. Но как в семье бывает не без урода, то есть и такие между кумыками сластолюбцы, которые предоставляют себе первую расправу со своими рабынями, а потом уже выдают их за своих холопов, если не хотят или нельзя сбыть их в другие руки.
Происхождение ногайцев неизвестно [51], они свободны и все между собою равны; каждый ногаец имеет свою родовую тамгу (вроде наших гербов), и тот почетный между ними, кто богат.
Качалыки, ауховцы и салатавцы происходили все из нагорных обществ и принадлежали к чисто коренным кавказским племенам. У них было такое же равенство, как у ногайцев, но богатые и имевшие многочисленное родство предпочитались другим. Хотя качалыки и ауховцы принадлежали к одному Кистин-скому корню, а салатавцы к лезгинскому, но все они более или менее имели взаимные родственные связи, например, салатавский старшина Джамал причислял себя к фамилии Саясан, к которой многие дома качалыковские принадлежали.
Все эти исчисленные восемь сословий оказывают наружное почтение князьям, встретясь с ними, снимая шапки (кроме Хаджиев и тех, которые, подражая моде, носят чалмы), приветствуют с добрым утром или с добрым вечером (тан-якши-болсун и кечь-якши-болсун). Хаджи их же и все украшенные чалмами просто приветствуют, не снимая шапки, а только делая движение рукою, вроде нашего «под козырек», – не сделать этого приветствия, при первом свидании, значит оскорбить особу князя.
Никто не может самопроизвольно садиться в присутствии князя, хотя бы то был и сала, если князь не попросит сесть его. Если князь сделает кому-либо эту честь, то прошенный, когда он стар или близок к особе князя, или его аталык, садится без обиняков, показывая вид, что он на то имеет полное право, без повторения каждый раз одной и той же княжеской просьбы. А молодые князья, уздени или менее доступные к князю садятся как будто нехотя и с ужимками, что значит почитать князя. Вообще все приезжие гости, если они свободных состояний, все старики первых двух разрядов и некоторые из третьего, отличаемые особенною княжескою доверенностью и уважением, имеют неоспоримое притязание на право садиться. Князья должны их приглашать к тому, но если они сего не сделают, то можно тотчас догадаться, что они употребляют во зло свои обычаи. Такие князья обыкновенно подвергаются нареканию от тех, кто имеет право садиться, и даже от тех, кто сего права не имеет. Молодые князья, уздени и все свободные люди не садятся при князьях из приличия и по молодости, а чагары, терекеме и холопы из них отнюдь не оскорбляются.