Рассказ по случаю
Шрифт:
– До скорой встречи, Марья Афанасьевна!
Идет он, не оглядываясь и не замечая, что нерешительный вначале шаг его становится шире, тверже. Не замечая же, а просто с удовольствием чувствуя, что прохлада и кладбищенская тишина остаются
На скамейке у нового дома, вытянув забинтованную до колена ногу и положив подбородок на набалдашник палки, сидит седой небритый человек. Михаил Михайлович ощущает внятное желание сказать ему что-то ободряющее, вроде: "Ошпарился или какой-нибудь тромбофлебит? Много их развелось нынче, болячек всяких.
А ты ее не утруждай, ногу-то. Пройдет, в жизни, мил человек, все проходит..." По глазам обезножевшего Михаил Михайлович видит, что и тот бы не прочь от скуки потолковать, придерживает было шаг и отворачивается, сожалеюще вздыхает. Чудно все-таки, если подумать. На худое слово, на обиду люди беда как скоры, а сказать хорошее - вроде неудобно, стеснительно. Вот и носить их, хорошие-то слова, в себе неизрасходованными. К нему, Михаилу Михайловичу, посторонние вообще с опаской:
брови, что ли, у него такие - грозные? Сколько раз примечал: с ходу к нему только ребятишки малые да собаки льнут, хвостами виляют. Ну еще, конечно, -
...Входная дверь в их квартиру до самого позднего вечера не закрывается, Михаилу Михайловичу нравится это. Откликнувшись - он, он, кто же еще?
– проходит в свою, угловую комнату, настежь открывает балкон. Вешает в шкаф пиджак, разувается, ложится на широкий покойный диван и лежит, блаженно шевеля потными пальцами ног, бездумно, не различая, прислушивается к голосам за стеной.
– Да-а, - протяжно и жалобно говорит в эту минуту Галина, устраиваясь у мужа на коленях.
– Ты-то меня будешь так любить? Третий год к ней на могилку ходит.
– Вот ляпнула!
– беспечно ухмыляется Борис, щекочет ей ухо губами.
– Я тебя живую люблю.
– Живую всякий может.
На кухне, прерывая семейную идиллию, сердито постукивает подпрыгивающей крышкой чайник, Галина срывается с колеи мужа, звонко кричит:
– Дядь Миш, чай пить!
Ресницы у Михаила Михайловича помаргивают, слипаются, шевелиться не хочется, но вечернее чаепитие - превыше всех иных пристрастий, он проворно опускает на пол босые ноги.
– Иду, Галь, иду.
– И добавляет неизменную в этих случаях присказку: Чай пить - не дрова рубить.
1976