Рассказ Святой Эми

Кард Орсон Скотт

Мне стало интересно — неужели папа Чарли был настолько богат? Однако из других маминых слов я сделала вывод, что ничего подобного. В общем, толком я поняла одно: мама Элоиза не хочет рассказывать эти истории, но папа Чарли ее заставляет, хотя его самого здесь нет.

Мне нравились многие Обманы Элоизы, но сейчас я перескажу только те из них, которые она считала самыми важными.

1. В Золотом Веке, длившемся десять раз по тысяче лет, люди жили в мире, любви и радости, и никто никому не причинял зла. У людей все было общее, и никто не голодал, если у другого была еда, и никто не мок под дождем, если у другого был дом, и ни одна жена не оплакивала убитого мужа.

2. Потом пришел огромный

и могучий змей, у которого было много имен: Сатана, Гитлер, Люцифер, Нимрод, Наполеон. Он казался прекрасным, он обещал власть своим друзьям и смерть врагам. Говорил, что принесет миру справедливость. Но на самом деле, если люди не верили в него и не отдавали ему свою силу, он становился слаб. Если бы все отказались верить в змея и никто бы ему не служил, он бы просто исчез.

3. Так повторялось много раз: много раз появлялся огромный змей, и прежний мир погибал, расчищая путь для Золотого Века. И Христос тоже каждый раз приходил снова. Однажды случится так, что люди поверят в Христа, а не в огромного змея, и тогда Золотому Веку не будет конца, и Бог навсегда останется среди людей. И все ангелы скажут: «Будем жить не на небесах, а на земле, потому что земля отныне — это и есть небеса».

Это самые важные из Обманов матери Элоизы. Верьте в них, помните их, потому что они истинны.

Направляясь к поляне, где опустился корабль, Элоиза старательно обламывала ветки: они должны были указать Чарли, куда бежать, чтобы как можно скорее оказаться вне радиуса действия очистителя, даже если он до последнего мгновения задержится около механизма. Она была уверена, что Чарли, покладистый и уступчивый, последует за ней, послушается ее, как и всегда. Он любил Элоизу, а еще больше — Эми. Разве мог металл, спрятанный в земле под ногами, быть сильнее такой любви?

Наконец Элоиза обломала последнюю ветку, вышла на поляну, села и позволила Эми поиграть с уцелевшей здесь травой. Она ждала.

«Чарли сдастся, — говорила она себе, — потому что я ни за что не сдамся. Потом я помогу ему примириться со случившимся, но он должен понять, что здесь я не уступлю».

В ожидании звука шагов в подлеске она выгорала изнутри, и в ее душе становилось все холодней. Черт бы побрал этих птиц! Своим пением они заглушали звук шагов.

Мама Элоиза, насколько я знаю, никогда не била ни меня, ни кого-нибудь другого. Она сражалась только словами и тем влиянием, какое оказывала на людей, хотя легко могла убить голыми руками. Лишь один раз я видела, как она применила физическую силу. Мы с ней собирали в лесу дрова на растопку и наткнулись на дикого кабана. Наверное, кабан решил, что дела его плохи, хотя мы были не вооружены; а может, он просто был такой гадкий. Я плохо знакома с повадками диких кабанов. Он бросился в атаку, но выбрал не маму Элоизу, а меня. Мне в то время было пять лет, я ужасно испугалась, бросилась к маме, вцепилась в нее, но она отшвырнула меня в сторону и слегка пригнулась. Я закричала, но она не обратила внимания на мой крик. Увидев, что я лежу, а мама Элоиза стоит, кабан свернул к ней. Когда он очутился совсем рядом, она отпрыгнула, и у него не хватило проворства быстро развернуться. Он промчался мимо, а мама Элоиза ударила его у основания черепа. Удар был настолько силен, что сломал ему шею. Зверь упал, покатился по земле, а когда замер, был уже мертв.

Мама Элоиза не должна была умереть.

Это случилось той зимой, когда мне исполнилось семь. Я должна рассказать, какой была тогда жизнь в Ричмонде. Нас было всего две тысячи душ, а не десять тысяч, как сейчас. И у нас имелось всего шесть кораблей для торговли на побережье, и они не заходили на север дальше Манхэттена, хотя на юге добирались до самой Саванны. Ричмонд уже тогда верховодил от Потомака до Унылой Трясины, однако зима выдалась очень тяжелой, и городские лидеры

настояли на том, что надо свезти все запасы зерна, фруктов, овощей и мяса в наш хорошо защищенный город, а племена пусть торгуют с кем хотят и кочуют где хотят, потому что еды из Ричмонда они не получат.

И тогда моя мать, утверждавшая, что не верит в Бога, и дядя Авраам — иудей, и папа Майкл, священник, согласились друг с другом в одном. Лучше накормить, чем убить, вот что они говорили. Но когда племена, обитающие в западных горах и к северу от Потомака, пришли в Ричмонд, умоляя о помощи, городские лидеры прогнали их и заперли ворота. Из города вышла армия, чтобы вселить страх Божий, как они говорили, в сердца своих голодных соплеменников. Однако они не знали, на чьей стороне Бог.

Папа Майкл возражал против этого, дядя Авраам бушевал и кипел от злости, а мама Элоиза однажды ночью, когда взошла луна, молча подошла к воротам и в одиночку одолела всех стражников. Так же молча она связала их, заткнула им рты и открыла ворота голодающим. По ее настоянию они вступили в город без оружия, тихо прошли к складам и унесли столько еды, сколько смогли. Последние из голодающих уже успели скрыться, когда стало ясно, что произошло. Никто не погиб.

Какой поднялся шум: измена, расследование, казнь. Было принято решение отрубить маме голову; людям казалось, что это будет быстрая и милосердная смерть. Они никогда не видели, как это происходит на самом деле.

Топор держал Джек Вудс. До этого он весь день практиковался на тыквах. У тыкв нет костей.

Наступил вечер, и все собрались, чтобы посмотреть на казнь — одни, потому что ненавидели маму Элоизу, другие, потому что любили ее, а все прочие потому, что не могли остаться в стороне. Я тоже пошла, и папа Майкл держал мою голову, не позволяя смотреть. Но я все слышала.

Папа Майкл помолился за маму Элоизу, а мама прокляла его и всех остальных. Она сказала:

— Если вы убьете меня за то, что я помогла людям выжить, вы лишь накличете смерть на свои головы.

— Это правда, — заговорили вокруг. — Мы все умрем. Но ты умрешь первой.

— Тогда мне повезло больше, чем вам, — ответила мама Элоиза.

Это был ее последний Обман, ведь она говорила правду, но сама не верила в нее, а потом я услышала, как она плачет. В последний раз глубоко вдохнув, она закричала голосом, в котором слышались слезы:

— Чарли! Чарли!

Некоторые говорили, будто ей явилось видение — Чарли, ожидающий ее одесную от Господа; но я в этом сомневаюсь. Тогда бы она так и сказала. Думаю, она закричала лишь потому, что очень хотела его увидеть. Или хотела, чтобы он ее простил. Какая разница? Ангел давным-давно покинул ее, предоставив самой себе.

Джек взмахнул топором, и тот издал чмоканье, а не глухой стук. Джек не попал по шее, а рассек маме спину и плечо. Она закричала, он ударил снова, и тогда она смолкла. Однако только с третьего удара он сломал ей позвоночник. Потом, весь в крови, он отвернулся, и его вырвало. Он заплакал, умоляя папу Майкла простить его.

Эми стояла в нескольких метрах от Элоизы, которая, сидя на траве, не сводила взгляда со свисающей с дерева обломанной ветки.

— Мамочка! Мамочка! — позвала Эми, а потом запрыгала по траве. — Папа! Папа! Ла, ла, ла, ла, ла!

Она танцевала и хотела, чтобы мама пела и танцевала тоже. Однако Элоиза все глядела на ветку, ожидая появления Чарли.

«Вот сейчас, — думала она. — Он будет злиться. Будет чувствовать себя пристыженным. Но останется жив».

И тут снова вспыхнуло сияние, Элоиза ясно увидела его, потому что очиститель был не так уж далеко. Свет мерцал среди деревьев, не причиняя им вреда, но совсем по-другому дело обстояло с животными, оказавшимися в поле действия механизма. Все существа, по нервам которых прошли электрические разряды, мгновенно погибли, им выжгло мозг. Птицы попадали с деревьев. Только насекомые продолжали жужжать.