Рассказчик: Жизнь Артура Конан Дойла
Шрифт:
"За пределами города", "Изгнанники" и "Великая тень" ознаменовали возвращение Конан Дойла к "более достойным вещам", от которых его отвлекал Шерлок Холмс, однако шумное восхищение публики великим сыщиком не угасало. Во время работы над "Изгнанниками" Гринхоф Смит обратился к нему с просьбой сочинить еще одну серию рассказов о Холмсе. Конан Дойл колебался, но не потому, что не любил героя, а потому, что знал, как нелегко ему будет придумать подходящие сюжеты. "Писать о Холмсе было трудно, потому что на самом деле для каждого рассказа требовался столь же оригинальный, точно выстроенный сюжет, как и для объемистой книги. Человек не может без усилий быстро сочинять сюжеты. Они мельчают или разваливаются", — писал он в "Воспоминаниях и приключениях".
Тогда он поставил условие: он напишет еще дюжину рассказов, если "Стрэнд" заплатит за новый цикл тысячу фунтов. То была неслыханная сумма, и, похоже, писатель был бы очень доволен, если бы это смутило Смита. Но "Стрэнд" опять, не торгуясь, согласился, и Конан Дойл стал работать над рассказами,
Должно быть, еще до того, как Гринхоф Смит попросил у Конан Дойла новые рассказы, писатель понял, что от Холмса ему так легко не отделаться. На его адрес приходило огромное число писем, многие из которых предназначались Холмсу. "Я получаю множество писем, где речь идет о Шерлоке Холмсе, — сказал Конан Дойл интервьюеру из "Букмена". — Пишут школьники, пишут коммивояжеры, которые обычно много читают в дороге. Иногда приходят письма от юристов, которые указывают мне на ошибки. В одном письме меня просят прислать фотографии Холмса в разные периоды жизни". Чаще всего речь шла об автографе, но в основном — Шерлока Холмса, а не автора. Случалось, что "из озорства" Конан Дойл отвечал открыткой, в которой с сожалением сообщал, что в настоящее время с сыщиком невозможно связаться. Подпись в подобных случаях была рассчитана на то, чтобы удивить получателя: "Доктор Джон Ватсон".
Глава 11. Ужасная бездна
После славных трудов, счастливо и достойно отошел в мир иной.
"Я и в самом деле работал очень много", — говорил Конан Дойл о тех плодотворных годах, однако ему так и не удалось отвратить читателей от Бейкер-стрит. "Публика по-прежнему требовала рассказов о Шерлоке Холмсе, и я время от времени старался их поставлять… Наконец, выпустив уже две серии рассказов, я почувствовал, что мне грозит опасность писать через силу и что мои рассказы начнут полностью отождествлять с тем, что сам я считал более низшим уровнем литературных достижений. Поэтому в знак своей решимости я вознамерился лишить жизни моего героя [34] ".
34
"Воспоминания и приключения".
Это решение созрело уже давно, и только чековая книжка Гринхофа Смита и увещевания Мэм продлили дни сыщика до конца второго цикла рассказов. Однако, дописывая его, Конан Дойл вновь пришел к мысли, что Холмсу пора расстаться с жизнью. Он уже не раз писал матери: "Я не могу слышать его имя".
Он обсуждал это с друзьями и коллегами-писателями — все его отговаривали. "Мы сидели у моря в Олдебруке, и вдруг он решил убить Шерлока Холмса, — писал Джеймс Барри [35] . Нет, не "вдруг" — Дойл давно это задумал. Оставалось лишь выбрать достаточно впечатляющий способ. "Такая личность не может умереть от булавочного укола или от гриппа, — объяснял Конан Дойл журналисту и художнику Фредерику Вильерсу. — Это должна быть насильственная и героическая смерть".
35
Сэр Джеймс Мэтью Барри (1860–1937) — английский писатель и драматург; шотландец, близкий друг Конан Дойла; наибольшую известность ему принесли детские книги, прежде всего "Питер Пэн".
Подходящий способ пришел ему в голову год спустя — во время путешествия по Швейцарии в 1893-м. Точнее сказать трудно — по мнению некоторых знатоков, он возвращался туда несколько раз. (Неразрешимые загадки такого рода всегда очень занимали почитателей Конан Дойла: пытаясь установить точную хронологию приключений Холмса, они, кстати говоря, пришли к выводу, что доктор Ватсон не ограничился одним супружеством, а сочетался браком шесть раз. Иначе не объяснить, каким образом он неизменно оказывался на Бейкер-стрит в нужный момент.) Познакомившись в пути с двумя английскими духовными лицами Сайласом К. Хокингом и Эдвардом Ф. Бенсоном, которые были не чужды и литературных занятий, Конан Дойл и его попутчики наняли проводника и совершили восхождение на Финделенский ледник. Поднимались медленно. Шли гуськом за проводником, вырубавшим во льду ступени, и беседовали на профессиональные темы. Когда добрались до вершины, разговор коснулся Шерлока Холмса. "Дойл честно признался, что устал от собственного творения, — вспоминает Хокинг в своих мемуарах. — И добавил: ‘Я хочу прикончить его, пока он не прикончил меня’". Они попытались переубедить его. Хокинг заявил, что столь страшное наказание было бы "слишком несправедливо по отношению к старом)' другу", принесшему автору славу и состояние. Видя, что собеседник непоколебим, Хокинг поинтересовался, каким образом он собирается избавиться от сыщика. Тот ответил, что пока не знает. "В эту минуту мы подошли к широкому провалу, — продолжает Хокинг, — и некоторое время стояли на краю, заглядывая в зелено-голубую глубь. ‘Раз уж вы решили расправиться с Холмсом, — сказал я, — почему бы не привезти его в Швейцарию и не столкнуть в пропасть? Хотя бы сэкономите на похоронах’". Похоже, эта мысль развеселила Конан Дойла. Он искренне рассмеялся и сказал: "А что? Неплохая
Должно быть, предложение засело у него в голове. И на следующей остановке в Майрингене неутомимый велосипедист отправился посмотреть Рейхенбахский водопад. Там он решил, что это место "достойно стать могилой бедному Шерлоку, пусть даже я похороню вместе с ним свой банковский счет". Выбрав сценическую площадку, он взялся за перо и стал работать над "Последним делом Холмса", искренне полагая, что сейчас умертвит своего героя. Итак, зловещий Рейхенбахский водопад вполне соответствовал замыслу, оставалось придумать, как столкнуть Холмса в пропасть. Автор оказался на высоте поставленной задачи — он создал одного из самых запоминающихся злодеев. Ужасный профессор Мориарти, впоследствии неодолимо влекший к себе режиссеров кино и театра, в рассказе фигурирует мало, но впечатление производит неотразимое: "Он — Наполеон преступного мира, Ватсон" [36] , — заявляет Шерлок Холмс. Конан Дойлу нравилось живописать Мориарти как перевернутое изображение Шерлока Холмса.
36
"Последнее дело Холмса". Перевод Д. Лившиц.
Итак, король Артур нашел своего Мордреда. В конце рассказа оба — "самый опасный и самый талантливый преступник в Европе" и самый выдающийся защитник закона — бросаются навстречу смерти в Рейхенбахский водопад. Совершив задуманное, Конан Дойл записал в дневнике: "Убил Холмса". И занялся чем-то другим.
"Последнее дело Холмса" появилось в "Стрэнде" в 1893 году. Читатели пришли в негодование. "Реакция публики меня поразила", — признавался Конан Дойл в "Воспоминаниях и приключениях". Было чему поразиться, ибо "реакция" зачастую принимала формы открытой враждебности. Посыпались сердитые письма. Одно из них начиналось словами: "Вы истинный Брут!" В популярном анекдоте того времени возмущенный читатель давал Конан Дойлу затрещину дорожной сумкой.
В редакции "Стрэнда", где еще совсем недавно Гринхоф Смит умолял писателя сохранить сыщику жизнь, напряженно ожидали последствий того, что Джордж Ньюнес назвал "ужасным событием" для акционеров журнала. Опасения Ньюнеса и Смита перешли в настоящую панику, когда 20 000 человек отказались от подписки. Всего полтора года прошло со времени появления "Скандала в Богемии", а судьба журнала уже во многом зависела от жизни и смерти Шерлока Холмса.
Никто — и менее всех Конан Дойл — не ожидал, что смерть Холмса произведет такой эффект. Некоторые лондонцы надели траурные повязки. О кончине сыщика говорили как на могиле государственного деятеля. Ходили слухи, что члены королевской семьи обезумели от горя. Всеобщее настроение точнее всего отражено в карикатуре Г. Т. Вебстера, где сидящий в постели мальчик глядит в книгу с выражением непритворного горя и оскорбленной невинности; подпись гласила: "Самый мрачный момент жизни".
Новость разнеслась по всему миру. Один из газетных заголовков сообщал: "Трагическая смерть мистера Шерлока Холмса". Комментаторы пережевывали детали рассказа в надежде, что Холмс, может, еще восстанет из своей водяной могилы. Известно, что Сайлас Хокинг получил от Конан Дойла записку категорического содержания: "Я сбросил Холмса в Рейхенбахский водопад", — из которой явствовало, что автор отнюдь не терзается угрызениями совести. Стенания публики не смягчили его сердце. "Бедняга Холмс погиб навеки, — сказал он в 1896 году. — Я получил такую его передозировку, что ощущаю по отношению к нему примерно то же самое, что к pat'e de foi gras [37] , которым как-то объелся, — меня до сих пор тошнит от одного его имени". Он вернулся к этой теме в речи, которую произнес в том же году в клубе писателей: "Меня часто ругают за то, что я умертвил этого джентльмена, но я считаю это не убийством, а самозащитой, ибо, не лиши я его жизни, он наверняка убил бы меня".
37
Паштет из гусиной печенки (франц.).
Несмотря на подобные заявления Конан Дойла, почитатели Холмса цеплялись за один непреложный факт: доктор Ватсон не видел, как умер Шерлок Холмс. Доктора отвлекли в решающий момент, потому что некая английская леди, страдавшая чахоткой в последней стадии, нуждалась в его помощи.
Пытаясь выбраться из-под "ига Шерлока Холмса", Конан Дойл назначал себе самый изнурительный рабочий режим: написал три романа, ряд рассказов и статей для журналов, и это одновременно с двумя дюжинами холмсовских приключений. Побывал в Норвегии и Швейцарии, читал лекции в Шотландии и где-то еще, постоянно занимался спортом. Большинству писателей для подобного потребовалась бы целая жизнь, Конан Дойлу — менее двух лет. Неудивительно, что напряжение стало сказываться на его психическом состоянии: у него случались приступы меланхолии и вспышки раздражительности, началась бессонница. Он жаловался матери, что его нервы на пределе. За всем этим он, неплохой врач, не заметил у жены быстро прогрессирующую форму туберкулеза. Диагноз подействовал на него как удар тока: он сразу отказался от бурной деятельности и всю свою недюжинную энергию посвятил борьбе с болезнью жены. Врачи говорили, что Луиза проживет всего несколько месяцев. Но она прожила еще тринадцать лет, во многом благодаря неутомимой заботе мужа.