Расскажу вам сказку(Сказки и легенды народов Западной Европы)
Шрифт:
Да, выходит, великаны бывают получше иных людей.
Вернулся Плут-Малыш к королю с золотой бородой Великана и, не дожидаясь новых поручений капризной принцессы, сел на своего быстрого мула и в два счета дома оказался в родной деревне.
Давно бы так, скажете? Так-то оно так, да кабы наперед все знать, никто бы в яму не падал и шишек себе не набивал. Словом, поумнел Плут-Малыш за свою нелегкую службу.
Ну, а его матушка и отец так ему обрадовались, так обрадовались, что устроили праздник на всю деревню. Лучший скрипач играл им, хоть и на простой скрипке, но гости танцевали всю ночь. И светила им полная
Собака пономаря
Послушайте-ка одну любопытную историю, приключившуюся однажды в маленькой деревушке близ Реймса. Вы небось поинтересуетесь, как называлась эта деревушка? Право, не знаю, ведь прошли с той поры годы и годы, многие десятилетия и даже века. Может, стала теперь эта деревушка городом, а может, и вообще исчезла с лица земли. Кто знает? Впрочем, дело не в названии.
Так вот, стояла когда-то в этой деревне старая церковь, в которой отправлял службу дряхлый кюре, то есть священник. Помощников у него не было, если не считать преданного ему всей душой старенького пономаря. Несмотря на свой почтенный возраст, успевал пономарь всюду: звонил в колокол, был сторожем, могильщиком, певчим, а кроме прочего, помогал кюре по хозяйству, потому что, по бедности, служанки у того не было. Да и откуда бы ей взяться, коли приход у него был пустячный, а прихожане — сплошь беднота. Но суть-то не в том, однако…
Жили так кюре и пономарь неторопливо, не сетуя на безотрадную свою судьбу. Да и правду сказать: чему радоваться-то? День прошел — и слава богу… Впрочем, чтоб не соврать, было у пономаря в жизни одно великое утешение: любимая собака. Ну посудите сами: можно ли его упрекнуть в этакой слабости? Разумеется, нет. Тем более собака-то его была лучшей в мире.
Как ни странно, но слушалась собака пономаря беспрекословно. Будила его спозаранку, чтобы успел он отзвонить к утренней службе, стерегла ночью, облаивала добросовестно всех нищих и прохожих, радостно виляла хвостом и все такое прочее. Больше того, иногда отправлялась она в лес по собственному почину и приносила оттуда своему пономарю, а значит и кюре, что-нибудь из дичи. Оба они, понятное дело, души не чаяли в этой удивительной собаке и в благодарность бросали ей во время обеда кость, а то и две. Добряки, что и говорить.
Как-то раз принесла собака домой большущего зайца, из которого пономарь и кюре сделали отменное рагу. Сели они за стол и давай жаркое уписывать. Однако и о собаке не забыли: бросили ей мозговую кость. Схватила она кость и тут же подавилась ею. Подавилась и померла в одночасье. Взвыл пономарь от горя, рвет на себе волосы, о стену головой колотится, но делать нечего: лежит у порога собака бездыханная. Словом, поплакал пономарь, поплакал, да и утешился: попала, дескать, душа его собаки прямо в собачий рай, не иначе.
Н-да… Попала-то она попала, но тело ее все равно предать земле надо было. Однако где ж ее схоронить? Ведь не простая она была собака, а из всех собак лучшая.
— Эх, ваше преподобие, — вздохнул пономарь, — не хочется мне навек расставаться с нею.
— Что верно, то верно, — согласился с ним кюре, — преданный был пес. Давай-ка что-нибудь придумаем.
Думали
Прошло какое-то время, и весть о необычайных похоронах достигла ушей господина епископа. Возмутился епископ:
— Как! Похоронить какую-то паршивую собаку рядом с людьми! Да ведь это же кощунство! Эй, пошлите за этим богохульником кюре. Уж я ему растолкую, что к чему!
Что и говорить! Был епископ человеком крутого нрава и следил неукоснительно за поведением своих учеников и помощников. И не было у него никаких недостатков, кроме одного-единственного: одолевала господина епископа великая жадность.
Прискакал посланец епископа к бедному кюре и приказывает:
— Чтоб были вы утром у господина епископа непременно!
— А вы не знаете, в чем я провинился? — побледнел от страха кюре.
— Точно не скажу, — отвечает посланец. — Говорят, будто похоронили вы собаку в святом месте, где хоронят лишь людей.
— О, горе мне! А ведь верно! — ужаснулся кюре. — Передайте господину епископу, что завтра же утром припаду я к его стопам.
Уехал посланец, и только тогда понял кюре, что он натворил.
— Вот напасть! — ужаснулся старик. — Да ведь он может бросить меня в темницу за мое великое прегрешение. Где найти спасение?
Целый день провел кюре в молитвах, каялся, плакал…
А тем временем пономарь, ничего не ведавший о случившемся, копался в кладбищенском огороде, неподалеку от могилы собаки, и вдруг… Какая неожиданность!
Словно ветер, ворвался пономарь без стука в комнату кюре.
— Господин кюре! Господин кюре! — чуть не задохнувшись от радости, завопил пономарь и протянул кюре старую, замшелую шкатулку, которую только что вырыл на капустной грядке. — Поглядите, господин кюре, поглядите, что я нашел в земле!
Встал с колен кюре и с тоскою вопросил:
— Ну что там еще?
— Да вы поглядите только!
Открыл кюре шкатулку и тут же на стул сел от неожиданности: в шкатулке было полным-полно золотых экю. Забыв на миг обо всех своих бедах и грехах, расплылся старый кюре в довольной улыбке и даже глаза закрыл. Закрыл и слышит вдруг голос пономаря:
— Господин кюре, все эти экю принадлежат вам.
— Нет, нет… — открыл наконец глаза кюре. — Они твои. Ведь нашел их ты, а не я.
— Коли так, я вам их дарю.
— Нет, друг мой, сохрани их для себя.
— Да зачем они мне нужны? Подумайте сами.
— Ладно. Так и быть: поделим их поровну.
Поделили они золотые экю поровну. После этого разложил кюре свои экю на две равные кучки: одну положил в шкаф, а вторую в мешочек высыпал. На следующее утро двинулся он спозаранку в город, к грозному епископу.
Тот уже ждал его и, даже не пригласив сесть, обрушил на голову бедного кюре громы и молнии. Отчитывал он его с таким жаром и красноречием, что понял кюре только одно: совершил он, бедняга, сто смертных грехов, а потому предстоит ему провести остаток дней своих в темнице. Однако не забыл наш кюре о великой слабости господина епископа — о его жадности. И потому сказал ему смиренно: