Рассказики
Шрифт:
Я первым делом спросила Зойку:
– А ты не боишься?
А она, так обыденно, как само собой разумеющееся:
– А чего там?
Я так подумала, про это «Му», про ластик, про магов, про то, что потом уж навряд ли и говорю:
– А мало ли что?
Зойка, видимо, уже была готова, подготовилась во всеоружии к разговору со мной, отвечает:
– Да брось ты париться! Все ездят!
– Все не все, я вот не езжу.
Тут Зойка взяла и говорит:
– Ну и плохо, нельзя на воду дуть. Нельзя вести страусиную политику! Нельзя так всего бояться! Нельзя себя гробить и засиживаться! Надо уметь отдыхать и расслабляться. По-хорошему расслабиться
Я от таких ее слов просто обалдела. Думаю: «Ничего себе!» Думаю: «Вот еще новости!» Думаю: «И откуда это у нее?»
Она в это время, пока я все это думаю, говорит:
– Чего молчишь-то?
Я говорю:
– Я не молчу, я перевариваю! – И спрашиваю ее: – Что же ты одна едешь или с Борькой?
И тут мне как снег на голову выплескиваются ее слова. Она ничтоже сумняшеся говорит:
– Я с Маринкой еду.
Я просто столбенею от таких ее слов. Я даже про концепцию забываю. Может, и хрен с ним, с «Му» этим, мало ли? Может, это вообще все пурга? Может, ничего не сотрется? Може, это все рефлексии?
Почему с Маринкой-то? Обидно, просто до ужаса, и я так думаю: «Сейчас швырну трубку и все. И пусть едет, куда хочет со своей Маринкой. Подруга лучшая называется». И опять так про себя, конечно, начинаю все прокручивать, пока она якобы оправдывается, а на самом деле, она и не оправдывается даже, а щебечет, как ни в чем, ни бывало. Я даже слушать перестала. Я вот, что себе думаю: «Интересно, когда у них с Борькой возникают проблемы, вернее, не у них с Борькой, а у нее конкретно по поводу Борьки проблемы возникают, она не Маринке звонит, она мне наяривает и по три часа все это мне проговаривает. И раскидываем мы с ней, как и что, и не по одному варианту, а еще страховочные отступные пути разбираем, чтобы ей не так обидно было. А тут – по-хорошему расслабиться можно только в Египте. И она, ну надо же, с Маринкой!»
Я тогда решила ей объяснить проблемку с «Му». Объяснить ей это просто необходимо. Во-первых, это – правда чистая, а во-вторых, это так и есть на самом деле.
Я сразу вопросик задала такой, вроде бы нейтральный, но с подвохом. Я так спокойным непринужденным тоном:
– А как же Борька? Ты что же, его здесь одного оставишь?
Борька это ее отношение к всемирной проблеме «Му». Вернее, без Борьки у нее «Му».
Задала этот коварный вопросик и самой стыдно стало.
«Вот, – думаю, – зачем я это спросила? Нехорошо это. И, даже если мне самой обидно от этой ситуации, но все-таки она моя лучшая подруга». На самом деле мне хотелось ей сказать:
– Погоди, ласточка, не лети в Египет. Останься. Конечно, тебе хочется очутиться в долине, где дремлют тапусы, где жарким песком занесены пурпурно алеющие цветы подакса, там, где с коралловым ожерельем преподносит обжигающий поцелуй ветер Трет, а Сумбрис умастил очередную мумию благовонными маслами, обложил ее блестящими жуками симорадами, натянул на нее золотые шлепанцы и обмотал вытканной полотняной материей руки и шею. Сумбрис никогда не забывает положить на усопшее лицо маску из дерева турабу с подведенными глазами, с нефритовой радужной оболочкой и агатовым зрачком. Там в мускусном дыму улыбающийся Крастикс мраморным глазом смотрит на крошечного воробья и от раскаленного песка пустыни кружится голова. Там по Нилу плывут Нафрик с Нефретихой в неудобных позах, потому, что лицо надо держать в профиль, тело анфас, а ноги, опять же в профиль. Что поделаешь, таковы порядки. И все слуги вынуждены находиться в таком же виде, с опахалами из дфар и циперуса, хотя
А потом мне захотелось крикнуть, что есть силы:
– Почему с Маринкой?! Я тоже хочу в Египет!
Я хотела крикнуть: «Не улетай, ласточка!», заранее зная ответ: «Улетаю, и точка!»
Но я всего этого не сказала. Я спросила:
– Как же Борька?
А Зойка совсем даже и не обиделась. Я поняла, что по поводу Борьки она была на взводе, и случилось это, видимо, вчера, потому, что вчера мы с ней как раз не успели поговорить, а позавчера все вроде бы нормально было.
Вроде бы все было даже неплохо.
Зойка просто залаяла как-то по-лягушачьи.
Она так зарычала:
– БОООООРРРРЬКА пусть как хочет, я тоже ему не тряпка половая, между прочим, и по-хорошему выносить это не могу, потому, что это просто все уже ни в какие ворота не лезет! Я тоже, между прочим, человек, я тоже все это по-хорошему воспринимать устала!
Зойка выплеснула это и хлюпнула.
Тут мне совсем стыдно стало, что я как-то погорячилась. Я очень мягко начала задавать наводящие вопросы. Вроде таких: «А что?», «Когда?», «Что случилось?»
– Да все, как всегда, – начала Зойка уже более спокойным тоном. – Приехала к нему. Он сам звонил, приезжай, все такое. Ну, я поехала, а он, сидит у себя в квартире и вроде опять ему мать из деревни заговоренное сало прислала. Потому что он сидит у компьютера и играет, и на меня ноль внимания, видимо, опять этого чертова сала наелся. Это сто пудов. Я и так и сяк и на стол накрыла, а он не идет, потом пришел, наспех поел, сразу видно не голодный, и опять к компьютеру. А потом секс был никакой, это так всегда после этих мамкиных уловок, я уже это все проходила. Мне гадалка моя Надька на таро кинула. И точно – мать его заколдованным салом кормит. Это уже я сегодня бегала, а тогда я его ночью растолкала и говорю: «Давай по-хорошему поговорим. Вот ты так себя ведешь и не приласкаешь меня; и в компьютере; и сковородку я, по-твоему, плохо помыла; и коврик в ванной примяла. Вот ты скажи мне по-хорошему, ты много сала съел?» А он повернулся на другой бок и захрапел. Я тогда встала, вещи свои начала собирать, все-все решила забрать: и фен, и тапочки, и щетку зубную, и халатик с розочками. Он хоть и старый, но все равно, почему я должна оставлять ему свои вещи? По-хорошему, это даже стремно. Мать иногда приезжает из деревни. Сама понимаешь. Такси заказала, денег жалко, да и плевать. Он меня даже не проводил. Он с этого сала спит, как слон, я все это проходила. На работу приехала никакая. Написала этому придурку эсэмэску: «Долго это будет продолжаться? Не звони мне больше по-хорошему. Скажи честно, много сала съел?»
Конец ознакомительного фрагмента.