Рассказы 10. Доказательство жизни
Шрифт:
На душе пусто. Несмотря на то, что он совершенно не знает, как быть дальше, Манназ уверен, что все сделал правильно, что по-другому было нельзя, хотя во рту все еще горько, а по Мелисити он, наверное, будет скучать всю жизнь.
Где близость – там агрессия, где агрессия – там вред. Правильно, профессор? Я хороший ученик? Сегодня Манназ чувствует себя ближе к первобытным людям, чем кто бы то ни было в его веке. Открывшись Мелисити, в чем долго не мог признаться даже себе, он узнал, что такое близость, – впервые за всю жизнь. И это было больно – все, как
Внутри грудной клетки бушует океан боли, и Манназ думает, что это, наверное, единственная плата за то, чтобы чувствовать себя хоть немного живее, чем аватар, запертый в углу коридора.
Экстренный вызов ввинчивается в сознание противным писком. Манназ, успевший задремать, дрожащими руками цепляет на голову обруч.
– Да?
Только молчание и треск. Спустя минуту он уже не верит, что чего-то дождется.
– Мэни, – внезапно раздается хриплый голос Мелисити. – Я подумала, мы правда можем попробовать. Я подумала, мы же антропологи. Мы должны изучать старые традиции – даже такие ужасные.
– Изучать?
– Изучать, – голос Мелисити, которая уже взяла себя в руки, звучит с привычными командирскими нотками.
Манназа затапливает волна удивления и недоверия.
– Я правда могу?
– Да.
– Я могу сейчас?
– Да, – выпаливает Мелисити. – Я же в соседней квартире.
Кажется, она все-таки нервничает.
Путь к ней напоминает подъем на Эверест. Или многолетнее плавание по морю, в которое отправлялись доисторические люди. Кажется, одно из таких путешествий случилось как раз из-за женщины. Или не одно? Мысли путаются, а каждый шаг дается с трудом. Сердце щемит, дыхание прерывается, и он чувствует, что еще немного – и потеряет сознание.
Шаг, еще шаг. Манназ выходит из квартиры в коридор. Проводит рукой по стене, бугрящейся стыками и неровностями, которых из-за ретуши очков, конечно же, не видно.
Подушечки пальцев становятся шершавыми.
Дверь квартиры Мелисити светлая и украшена цветами.
Манназ стучит всего однажды, и Мелисити тут же открывает, словно ждала у порога.
На ее лице тревога и решимость.
– Привет, – говорит он, потому что надо что-то сказать.
– Привет.
Молчание.
– Могу я…
Быстрый кивок.
Сердце Манназа пропускает удар.
Он осторожно стягивает перчатку, продолжая смотреть на Мелисити. Время словно остановилось.
Мелисити неотрывно следит за его движениями – на изображении, которое она видит сквозь очки, руки Манназа уже наверняка подернулись дымкой. Она вздрагивает, когда перчатка оказывается в левой руке Манназа, и смотрит ему прямо в глаза.
Затем медленно, словно не понимая, что делает, стягивает одну из своих перчаток.
Поднимает
Вздыхает.
Они стоят посреди общего коридора многоквартирного здания. Если их увидит кто-то из соседей – он, конечно, сообщит в домоуправление или сразу в полицию. В любом случае и Манназу, и Мелисити несдобровать. Они могут лишиться работы, вылететь из университета, получить навсегда клеймо извращенцев или сумасшедших.
Но сейчас ничто из этого уже не имеет значения. Важно только то, что Мелисити протягивает окутанную дымкой руку ему навстречу.
Ее пальцы так близко, что Манназ чувствует уплотнение воздуха и легкое тепло. В глазах Мелисити отчаяние, как перед прыжком с обрыва.
Ладонь Манназа преодолевает последние миллиметры расстояния и дотрагивается до кончиков ее пальцев.
И все вокруг словно взрывается.
Это слишком.
Лавина эмоций такая сильная, что Манназ не справляется с ней. Это как упасть на кровать после множества бессонных ночей. Как глотнуть прохладный лимонад в жаркий день, как потрогать нос котенка в зоопарке или как сдать решающий экзамен – это как все самые прекрасные в мире вещи вместе и по отдельности.
Это не идет ни в какое сравнение ни с гладкой силиконовой поверхностью аватара, ни с украденным касанием в поликлинике.
Это – сама жизнь. Ее суть, ее доказательство, биение ее сердца, Prueba de Vida, самое важное и настоящее, что когда-либо было у Манназа. Это – Мелисити. И уже не имеет значения, зло это или благо, вред, агрессия или близость, – наверное, все вместе, ведь все эти вещи не приходят в одиночку, Манназ понимает это сейчас с кристальной ясностью.
И если вред – цена близости, цена того, чтобы чувствовать себя живым, чувствовать Мелисити вот так, как сейчас, так близко, словно часть себя, Манназ готов платить эту цену сейчас и впредь, во веки веков.
Он каждой клеточкой впитывает шершавость ее кожи и ощущение того, как переплелись их пальцы. Рука Мелисити маленькая и жесткая, от нее словно струится одновременно и тепло, и прохлада. Манназ думает о том, что, если повернуть ладонь немного, ее ногти оцарапают кожу.
Стараясь сделать это незаметно – не спугнуть бы! – он слегка выворачивает кисть и смеется, на самом деле натыкаясь на острые коготки.
Он чувствует, что слезы катятся из глаз, но ничего не может с собой поделать. Рука Мелисити все еще держит его, и он молится только о том, чтобы жена простояла так еще хотя бы минуту.
Мелисити смеется в ответ, и смех ее звучит хрипло и удивленно.
Они стоят посреди лестничной клетки напротив друг друга, их руки вытянуты вперед, а пальцы переплетены. Они смеются, их вдохи и выдохи звучат словно в унисон, и Манназ не может вспомнить, бывал ли когда-нибудь счастливее и живее.
Мелисити. Его Prueba de Vida. Его жизнь.
– Я хочу посмотреть на тебя без очков, – выдыхает Манназ раньше, чем понимает, что сказал это вслух.
Дарья Равина Брэдбери-9