Рассказы арабских писателей

Перевод А. Рашковской

В столичных вечерних газетах, в столбце, где обычно помещаются траурные объявления, было напечатано большое сообщение в черной рамке. В нем говорилось:

«Большое горе, огромное несчастье! Предстала перед аллахом праведная, благочестивая, добродетельная госпожа, тетушка его превосходительства благородного Мухаммеда Салям-паши, бывшего правительственного чиновника и одного из самых известных своей

полезной и славной деятельностью представителей знати. Она скончалась в своем имении в Джардже после неизлечимой болезни, перед которой оказались бессильными искуснейшие врачи. Похоронная процессия отправится завтра в десять часов утра с вокзала, куда тело покойной прибудет специальным поездом в половине девятого. Принимая во внимание положение покойной и ее племянника, ожидается, что на похоронах будет много знатных лиц».

Кемаль-бек сидел с друзьями за столиком в кафе «Аль-Джунди», где они по обыкновению пили кофе и курили кальян. Он купил газету, внимательно прочел бросавшееся в глаза сообщение, затем, громко смеясь, обратился ко всем присутствующим:

— Чрезвычайно важное сообщение, друзья!

Все посмотрели на него с удивлением. Кемаль насмешливо добавил:

— Скончалась тетушка Салям-паши.

Один из собеседников удивленно спросил:

— Что же в этом смешного?

— Я никогда в жизни ничего не слышал об этой тетушке. Видно, она едва успела появиться на свет, как смерть настигла ее и скрыла навеки.

И он снова рассмеялся. Кто-то из приятелей сказал, обращаясь к Кемалю:

— А я слышал об этой тетке.

— Удивительно!

— Ты вправе удивляться, потому что существование ее держали в тайне от всех. Салям-паша старался, чтобы о его тетке люди ничего не знали.

— Почему же?

— Он боялся скандала. Он не хотел, чтобы знали, что у него есть бедная тетка, которая почти побирается и живет в развалившейся лачуге близ Джарджи.

Все удивленно прислушивались к словам Рифат-бека, а Кемаль-бек сказал:

— Следовательно, имение, в котором, как утверждают газеты, умерла покойная, выдумка?

— Конечно, выдумка. Салям-паша знал о положении своей тетки, знал, что она живет в бедности, даже в нищете, но это его не трогало. Я знаю из верного источника, что он дал ей за последние годы всего пятьдесят курушей [1] , которые она получила через управляющего.

Салям-паша отрицал свое родство с ней, а бедная женщина, наоборот, всячески настаивала на нем, чтобы обратиться к нему за помощью. Однако паша с ненавистью и отвращением думал об этой родственнице. Она была единственной нитью, связывавшей его с суровым и мрачным прошлым, с теми днями, когда он ходил в простой синей рубахе и грубой войлочной тюбетейке, пас скот и носил на голове блюдо с едой для отца, работавшего в поле.

— Странно. Откуда ты все это знаешь, Рифат-бек?

— Я слышал это от одного из членов той семьи, которая воспитала Салям-пашу. Глава семьи, окружившей Салям-пашу своей заботой, был благородным и щедрым человеком. Он взял на себя воспитание Саляма, отдал его вместе со своими сыновьями в начальную школу в Каире и платил за него, пока тот не получил аттестата. Когда выяснилось, что Салям неспособен учиться в школе второй ступени, он помог ему поступить на службу в одно из правительственных учреждений. Как только Салям прочно утвердился на своем месте и увидел возможность

продвижения, он из скромного и послушного юноши превратился в упрямого и высокомерного человека. Ему везло, он быстро достиг высоких постов и стал еще надменнее. Его характер и намерения проявились полностью. Он забыл все, что связывало его с прошлым, даже того человека, который его воспитал и обучил, создал его благополучие. Да, друзья, Салям оказался неблагодарным и часто бывает неблагодарным и теперь. Мы хорошо знаем характер этого человека, и поэтому я не удивился, услышав о нем то, что вы рассказали.

— Разве у него не было родственников, кроме этой бедной тетки?

— Она была единственной оставшейся в живых. В этом и заключается секрет его ненависти к тетке и нежелания признать ее.

— Однако он все-таки признал ее.

— Да, признал, после того, как она умерла.

— В чем же смысл его признания? Это же совсем странно.

— Он делает это ради удовлетворения своего тщеславия. Он отказывал ей в грошах при ее жизни, но потратит огромные деньги теперь, когда она умерла. Цель этого — стремление к тому ложному блеску, за которым он привык гоняться всю жизнь и в котором видит единственную радость. Разве эта торжественная траурная церемония и пышные похороны не есть лишь средство заявить о себе? Разве не лестно, что видные деятели страны, аристократическая знать и высшие правительственные чиновники будут на этой церемонии, чтобы выразить паше горячее соболезнование и разделить его горе?

Кемаль-бек засмеялся:

— Он сумасшедший! Я хотел бы присутствовать на церемонии и посмотреть, что там будет интересного.

— В чем же дело? Ты знаешь этого человека?

— Так же, как и ты.

— Что же тебе мешает пойти?

— Я уезжаю завтра по важному делу в имение.

Один из присутствовавших посоветовал:

— Пошли ему телеграмму.

— Ты прав, я так и сделаю.

Рифат-бек сказал:

— Что касается меня, то я пойду на похороны и потом расскажу тебе, что там увижу.

Кемаль-бек хлопнул в ладоши, подозвал слугу, потребовал бумагу, чернила и перо и принялся сочинять телеграмму. Подумав, он сказал:

— Я не знаю, что написать этому глупцу.

— Пиши покороче, друг. Например: «Мы все принадлежим аллаху и к нему же возвращаемся».

— Этого совершенно недостаточно, Рифат-бек. Разве ты хочешь, чтобы он презирал меня и издевался надо мной, изображая меня скупым? Нужно составить телеграмму, которая стоила бы не меньше тридцати курушей…

Затем он обратился к Хусни-беку:

— Ты не можешь продиктовать мне несколько грустных и трогательных слов, чтобы выразить соболезнование этому человеку?

Хусни-бек считался в этой компании поэтом. Он долго, задумавшись, смотрел на Кемаль-бека, затем сказал:

— Ты хочешь в прозе или в стихах?

— Предпочитаю в прозе, легкой и доступной, потому что этот человек, как вам известно, невежда и глупец.

— Итак, пиши.

И Хусни-бек начал диктовать.

— Что это, друг? Ведь у тебя получаются стихи, а я хочу прозой, как тебе известно.

— Это только начало. Необходимо произвести впечатление. Пиши, пиши…

«Я прочел сегодня с величайшей скорбью и болью сообщение о постигшем вас тяжелом горе — смерти вашей дорогой тетки, благородной и благочестивой женщины, опоры вашего дома. Соблаговолите, ваше превосходительство, принять мое горячее, сердечное соболезнование. Пусть наградит вас аллах терпением и продлит ваши годы. Да будет он милостив к дорогой покойнице.

Опечаленный и удрученный Кемаль».

— Браво, Хусни-бек. Однако, я думаю, эта телеграмма будет стоить сорок или пятьдесят курушей.