Рассказы и очерки
Шрифт:
– Нет. Офир лежит в девяти днях пути от морского побережья и простирается вокруг великого озера, синего, как сапфир.
Епископ Порденонский слегка кивнул.
– Но как же вы попали в глубь страны?
– спросил дож. Ведь, говорят, Офир отделяют от моря непроходимые горы и пустыни.
– Да, - сказал корабельщик Фиальго, - в Офир нет путей. Пустыня кишит львами, а горы - хрустальные и гладкие, как муранское стекло *'.
– И все же ты преодолел их?
– воскликнул дож.
– Да. Когда мы чинили корабль, сильно потрепанный бурями, на берег
– Чернокожие?
– спросил епископ.
– Нет, монсеньер. Белые, как англичане, а волосы их длинные, посыпанные золотой пудрой. Они очень красивы.
– А что, они были вооружены?
– осведомился дож.
– У них были золотые копья. Они велели нам взять все железные предметы и обменять их в Офире на золото. Ибо в Офире нет железа. И они следили. чтобы мы взяли все железо: якоря, цепи, оружие, даже гвозди, которыми был сбит наш корабль.
– И что же дальше?
– спросил дож.
– На берегу нас ждало стадо крылатых мулов, числом около шестидесяти. Их крылья похожи на лебединые. Называют их пегасами.
– Пегас...
– задумчиво проговорил ученый епископ.
– Об этом до нас дошли сведения еще от древних греков. Похоже, что греки действительно знали Офир.
– В Офире и в самом деле говорят по-гречески, - заявил старый купец.
– Я знаю немного греческий язык, потому что в каждом порту есть какой-нибудь вор с Крита или из Смирны.
– Это интересные вести, - пробормотал епископ.
– А что, жители Офира - христиане?
– Да простит мне бог, - ответил Фиальго, - но они настоящие язычники, монсеньер. Почитают некоего Аполлона, или как там его называют.
Енископ Порденонский покачал головой.
– Что ж, это согласуется. Вероятно, они - потомки греков, которых занесло туда морской бурей после завоевания Трои. Что же дальше?
– Дальше?
– заговорил Джованни Фиальго.
– Дальше - погрузили мы наше железо на этих крылатых ослов. Троим из нас мне, некоему Чико из Кадикса и Маноло Перейра из Коимбре дали крылатых коней, и вот, предводительствуемые офирскими воинами, мы полетели прямо на восток. Дорога длилась девять дней. Каждую ночь мы спускались на землю, чтобы пегасы могли попастись и напиться. Они питаются только асфоделиями и нарциссами.
– Видно, что греческого происхождения, - проворчал епископ.
– На девятый день мы увидели озеро, синее, как сапфир, продолжал старый купец.
– Мы спешились на его берегу. В озере водятся серебряные рыбы с рубиновыми глазами. А песок вокруг этого озера, ваша милость, состоит из одних жемчужин, крупных, как галька. Маноло пал наземь и начал загребать жемчуг полными горстями; и тут один из наших провожатых сказал, что это - отличный песок, из него в Офире жгут известь.
Дож широко раскрыл глаза.
– Известь из жемчуга! Поразительно!
– Потом нас повели в королевский дворец. Он весь был из алебастра, только крыша золотая, и она сияла, как солнце. Там нас приняла офирская королева, сидящая на хрустальном троне.
– Разве в
– удивился епископ.
– Да, монсеньер. Женщина ослепительной красоты, подобная некоей богине.
– Видимо, одна из амазонок, - задумчиво произнес епископ.
– А как другие женщины?
– с любопытством спросил дож. Понимаешь, я говорю о женщинах вообще - есть там красивые?
Корабельщик всплеснул руками.
– Ах, ваша милость, таких не было даже в Лиссабоне во времена моей юности!
Дож замахал рукой.
– Не болтай чепухи! Говорят, в Лиссабоне женщины черные, как кошки. Вот в Венеции, старик, в Венеции каких-нибудь тридцать лет назад - о, какие здесь были женщины! Прямо с полотен Тициана! * Так что же офирские женщины? Рассказывай...
– Я уже стар, ваша милость, - сказал Фиальго.
– Зато Маноло мог бы вам порассказать кое о чем, если бы его не убили мусульмане, захватившие нас у Балеар.
– А он многое мог бы рассказать?
– с интересом спросил дож.
– Матерь божия, - воскликнул купец.
– Вы бы даже не поверили, ваша милость. Скажу лишь, что за две недели нашего пребывания в Офире Маноло исхудал так, что его можно было вытряхнуть из собственных штанов.
– А что королева?
– На королеве был железный пояс и железные браслеты. "Говорят, у тебя есть железо, - сказала она мне.
– Арабские купцы иногда продают нам железо".
– Арабские купцы!
– вскричал дож, ударив кулаком по подлокотнику трона.
– Вот видите, эти бездельники выхватывают из-под носа все наши рынки! Мы не потерпим этого, дело касается высших интересов Венецианской республики! Железо в Офир должны поставлять только мы, и точка! Я дам тебе три корабля, Джованни, три корабля, наполненные железом.
Епископ поднял руку.
– Что же было дальше, Джованни?
– Королева предложила мне за железо золото того же веса.
– И ты, конечно, принял, разбойник!
– Нет, монсеньер. Я сказал, что продаю железо не на вес, а по объему.
– Правильно, - вставил епископ.
– Золото тяжелее.
– Особенно офирское, монсеньер. Оно в три раза тяжелее обычного и цвет имеет красный, как пламя. Тогда королева приказала выковать из золота такой же якорь, такие же гвозди, такие же цепи и такие же мечи, как наши, железные. Поэтому нам и пришлось подождать там неделю-другую.
– Зачем же им железо?
– удивился дож.
– Оно у них величайшая редкость, ваша милость, - ответил купец.
– Из него делают украшения и деньги. Железные гвозди они прячут в шкатулках как сокровище. Они утверждают, будто железо красивее золота.
Дож прикрыл глаза веками, похожими на веки индюка.
– Странно, - проворчал он.
– Это чрезвычайно странно, Джованни. Что же было потом?
– Потом все это золото погрузили на крылатых мулов и отправили нас тем же путем на побережье. Там мы снова сколотили наше судно золотыми гвоздями, повесили золотой якорь на золотую цепь. Порванные снасти и паруса мы заменили шелковыми и с попутным ветром отплыли домой.