Рассказы и повести
Шрифт:
Колени были острые, жесткие и, судя по этим признакам, - мужские.
Автобус все заворачивал, и Лора все никак не могла подняться с колен. Наоборот, ее заносило человеку на грудь, и это уже не лезло ни в какие ворота.
– Простите...
– пролепетала Лора, глядя в никуда.
– Я не могу встать...
– А вы сидите, - разрешил человек.
Лора подняла глаза и увидела, что человек - действительно мужчина.
Иногда по телевизору показывают научные экспедиции, которые плавают по морю на корабликах, произошедших скорее от плота, чем от парохода,
Этот человек был из тех, с корабля.
Лора посмотрела в его глаза. Они были голубые, чистые и честные, как у лжесвидетеля.
Лора почувствовала, как будто кто взял ее за плечи руками в мягких варежках и тихо толкнул к этим глазам. На самом деле ее, конечно, никто не брал за плечи, тем более в варежках, - какие варежки в июне месяце. И никто не толкал - кому было это надо? Но есть выражение: потянуло. Лору потянуло в прямом смысле, и если бы не было посторонних людей и если бы такое поведение не считалось неприличным, не осуждалось бы общественным мнением, - она положила бы голову ему на грудь, прикрыла глаза и сказала:
– Я счастлива.
Счастье - это когда спокойно и больше ничего не хочешь, кроме того, что имеешь в данный момент.
А он бы обнял ее и сказал:
– И я.
Пора было вставать с колен.
– Я сейчас встану, а вы садитесь на мое место, - предложил он.
– Да нет, - смутилась Лора.
– Зачем?
Она так смутилась, будто автобусное место было его личным, а не общественным.
– Мне все равно выходить.
Лора покорно кивнула. Счастье никогда не задерживалось возле нее надолго. Либо его забирали другие люди, либо оно уходило само по себе.
– Я должен идти. Меня ждут.
Он почему-то счел нужным объяснять свое поведение, хотя имел право уйти без объяснения.
– Меня ждут люди, которые от меня зависят.
Не все ли равно, по какой причине уходит счастье, если оно уходит. А может быть - не все равно. Причина будет иметь значение в воспоминаниях. А воспоминания - это тоже часть жизни.
Лора переместила всю свою силу в ноги и, пружиня икрами, поднялась с колен.
Лжесвидетель тоже поднялся, и их тела в ту же секунду прибило друг к другу.
– Давайте встретимся, - вдруг сказал Он.
– Сегодня, - торопливо сказала Лора.
– Время и место?
– "Казахстан". Пять часов вечера.
– А почему "Казахстан"?
Было бы правильнее, если бы он спросил: "А почему пять часов?" Был нечетный день, и Лора работала с трех до семи. В пять часов ее должны были ждать ее старушки.
– Я там работаю.
– В "Казахстане"?
– Нет. В поликлинике. Возле кинотеатра "Казахстан".
Автобус остановился и разомкнул дверцы.
Лжесвидетель прорезал собой людскую толпу, как ледокол "Ермак". С его рубашки дождем посыпались
Он выскочил из автобуса в последнюю секунду, даже на секунду позже.
Кроме него, больше не сошел ни один человек. Все остались в автобусе. И так было всегда в ее жизни. Всегда оставались необязательные люди. А тот, кто был нужен, - уходил.
Лора ткнулась лицом к окошку. Лжесвидетель стоял один на тротуаре, запахнув рубашку, придерживая ее руками. Крутил головой в разные стороны. Как птица.
Лоре показалось, что он не ледокол "Ермак", а скорее всего мальчик-сиротина, тот самый, что позабыт-позаброшен с молодых-юных лет.
Лора вдруг потеряла всякий интерес к магазину "Лейпциг" вместе с его лифчиками. Сошла на следующей остановке. Пересекла улицу через подземный переход и села на автобус, который повез ее в противоположную сторону. К кинотеатру "Казахстан".
– Да не придет он, - сказала Таня и посмотрела на Лору с брезгливым сожалением.
Больных в очереди не было. Таня сидела на диванчике, вязала шапку модной изнаночной вязкой.
Половина диванчика была покрыта простыней, а другая половина клеенкой. Клеенку клали в ноги, чтобы больной мог лечь в обуви, а не снимать ее и, следовательно, не терять времени.
– Почему это не придет?
– спросила Лора.
– Или не придет. Или подонок. Одно из двух.
– Почему?
– Все такие.
– Он хороший, - не поверила Лора.
– И он обязательно придет. Я уверена.
– Почему это ты так уверена?
– Я видела его глаза.
– Что ты там могла разглядеть?
– Я близко видела. Я у него на коленях сидела.
– Как это?
– не поняла Таня.
– Познакомилась и сразу на колени?
– Нет. Сначала на колени, а потом познакомилась.
Таня опустила вязанье и посмотрела на Лору с возросшим интересом.
Лора отвернулась к окну. Из окна был виден "Дом мебели" и кинотеатр "Казахстан".
Надо было объяснить: почему Лора не может выйти на работу и почему Таня должна здесь околачиваться вторую смену, в общей сложности четырнадцать часов. Но как расскажешь про кораблик, произошедший от плота, про мальчика-сиротину. Слова - неединственная и не лучшая форма выражения. Можно, например, выразить жестом или музыкой. Но ни петь, ни танцевать Лора не умела, да и с чего бы она начала танцевать в процедурном кабинете?
Лора и Таня были разные, как, например, собака и коза. Они чем-то похожи: примерно одинаковой высоты, обе на четырех ногах и с хвостом. Но все-таки собака - это собака. А коза - это коза. И то, что очевидно одной, совершенно непонятно другой.
И Лора стояла тихая и тупая от сознания своей зависимости.
В пять часов придут старушки, которые сядут перед кабинетом смирно, как дети, зажав в кулаке кубик надежды. Уколы пропускать не рекомендуется, потому что организм нельзя обманывать. Он поймет и обидится и не станет размывать соли, и снова появятся боли и разъедающие мысли о смерти. И все оттого, что Лора хочет быть счастливой. Обязательно счастливой, несмотря ни на что.