Рассказы и повести
Шрифт:
Я не ожидала от себя этих слов. И ты тоже не ожидал от меня этих слов. Ты замер, потом сказал:
– Не говори так. У меня воображение...
... Ты живо представил себе сырой холм на Ваганьковском кладбище, неподалеку от могилы Высоцкого. Я подъехала, оставила машину за оградой, а сама прошла на территорию кладбища. Подошла к твоей могиле, плюнула и ушла. О Боже...
На другой день мы встретились у Вальки для работы. Валька должен был читать нам новый кусок. Отношения Джульетты и Виктора начинали уставать. Любовь тоже болеет и выздоравливает. Или умирает в мучениях.
Ты разделся и повесил
Потом все-таки подняла глаза и увидела: над твоей бровью малиновая полоса, как будто приложили утюг.
– Что это?
– спросила я.
– Сосуды рвутся, - грустно ответил ты.
И у меня у самой что-то порвалось внутри, и жалость пополам с любовью затопила грудь. Я обняла тебя, прижала, прижалась сама. Сказала тихо:
– Прости...
Я ненавидела себя за мелочность. Ну, не родила... Ну, проторчала час на дороге. Не умерла же. А даже если бы и умерла. ВСЕ можно положить к ногам любви. Даже жизнь.
– Прости, - снова сказала я.
Ты стоял - покорный и доверчивый, как ребенок.
Через неделю мы опять поругались.
Это было в гостях. Хозяин дома подарил мне Библию. Хозяин дома был иностранец, делал бизнес на русском православии, вернее, на церковном песнопении. Он возил церковный хор по городам Европы и очень неплохо зарабатывал. Но дело не в нем, а в Библии. Хозяин дома протянул мне Библию. Ты цапнул ее, перехватил, положил на свой стул и сел сверху. Как бы шутливо определил: МОЕ. Шутливо, но отобрал.
Я шутливо столкнула тебя со стула и забрала книгу.
Ты ничего не сказал, просто посмотрел очень внимательно.
Твоя собака не слушала команду. Не повиновалась. Такую собаку надо менять.
Я все чаще ненавидела тебя. Если раньше между нами была любовь любовь, то теперь любовь - ненависть. Как коктейль "Кровавая Мери", когда водка смешивается с томатным соком.
Меня пригласили во Францию сниматься в кино. Однажды вечером позвонил человек по имени Жан-Люк, предложил роль, контракт и сказал, что вечером мне завезут сценарий.
Я готова была сказать "да" сразу, независимо от роли и суммы гонорара. Я хотела поменять картинку за окном и выплеснуть из себя "Кровавую Мери".
Ты спросил:
– А как же Джульетта Друэ?
Я ответила:
– Джульетта - дура. А Виктор - сволочь.
Ты удивился:
– Почему?
– Потому что он эксплуатировал ее чувство. А она разрешала. И всю жизнь проторчала в любовницах.
– А могла бы выйти замуж за офицера в синей майке и варить ему фасоль.
– А что, существуют только таланты и бездари? Черное и белое? А середины не бывает?
– Середина между черным и белым - это серый цвет. Серость.
Впоследствии я убедилась: ты был прав. Но это впоследствии.
А сейчас я хотела чего-то еще.
Наша любовь была похожа на переношенный плод, который уже не умещается в чреве и задыхается, а ему все не дают родиться. Я перестала себе нравиться в твоем обществе.
Ты смотрел на меня внимательно. Твоя собака перебегала на чужой двор.
Любовь и ненависть составляли всю мою жизнь.
Мои ссоры с тобой - не что иное, как борьба за тебя. Я бунтовала, потому что подтягивала тебя к своему идеалу.
– Наши отношения зашли в тупик. И продолжать их - значит продолжать тупик.
– Ты хочешь со мной поссориться?
– спросила я.
– Я хочу с тобой расстаться.
– Нет, - растерялась я.
– Нет...
Я хотела закричать: "Не-е-ет!!!" Я закричала бы страшно, так, что вылетели бы стекла из окон. Так кричат люди, которые срываются в пропасть. Но в это время в дверь постучали, и вошел Жан-Люк.
– Привет, - сказал Жан-Люк, потому что не умел выговорить русского "здравствуй". Семь согласных букв на две гласных были ему не под силу.
– Как хочешь, - сухо сказала я в трубку.
– Я не возражаю.
Ты ожидал другой реакции и обиделся.
– У тебя будет все, - сказал ты.
– Но не будет меня. И тебе будет очень плохо.
– Хорошо, - сухо повторила я.
– Я не возражаю.
Я положила трубку. Я не могла двигаться, потому что в моей спине торчал нож. Я не могла ни двигаться, ни дышать.
– Пойдем в казино, - предложил Жан-Люк.
– Пойдем, - сказала я.
Казино находилось у черта на рогах, в Олимпийской деревне. Жан-Люк несколько раз вылезал из машины и спрашивал, как проехать. Я сидела в машине и ждала. Быть и казаться. Я казалась молодой женщиной, лихо испытывающей судьбу - рулетку. А была... Правильнее сказать: меня не было. Из меня изымалась главная моя часть - О, и жидкий минерал - вода н постепенно испарялся, превращался в бесплотный газ. Я не представляла себе, как жить. О чем говорить? И зачем?
В казино я стала играть. Мне начало везти. Я выигрывала и выигрывала, и этот факт убеждал меня в потере любви. Срабатывал закон компенсации. Судьба отняла тебя, а за это дала денег. Заплатила.
На выигранные деньги я купила себе норковую шубу цвета песка. Отрезала волосы, повесила над бровями челку, поменяла стиль. И когда я шла, молодая и уверенная, в дорогой длинной шубе, никому не приходило в голову, что в спине у меня нож.
Прошло десять лет.
Ты бросил жену и женился во второй раз. Не на мне. На другой. Если я змея, то она кобылица, та самая, из "Конька-горбунка", которая топчет пшеничные поля. Эта тоже вытопчет любое поле. К кино не имеет никакого отношения. Что-то покупает и продает. Занимается бизнесом. Бизнес вумен.
Я постоянно задавалась вопросом: почему ты выбрал ее, а не меня? Разве мы не любили друг друга? Разве я не была твоей музой?
Да. Была. Любил. Но дело не во мне или в ней. Дело - в ТЕБЕ. Это ты стал другим. Тебе захотелось поступка. Захотелось развернуть корабль своей жизни резко вправо или влево.
Я невольно расшатала коренной зуб твоей семьи. А она подошла и без труда вытащила этот зуб.
Я не интересовалась подробностями, но знаю, что кобылица не выносила твоих запоев. И через месяц ты уже не пил. Тебе, оказывается, нужна была сильная рука. В новой системе собак собакой оказался ты. А она хозяйка. Она сильнее меня. Вернее, не так: моя энергия уходила на творчество, а ее энергия - на саму жизнь. Она талантливо жила, а я отражала жизнь.