Рассказы и повести
Шрифт:
А в окно наверху глядит
сквозь очки молодой старик.
До свидания, до свидания.
!!
– !
!!
– !
Растворились ворота,
показались !
– !
(Увертюра) ИВАН ИВАНОВИЧ:
Сам ты сломан
стул твой сломан. СКРИПКА: па па пи па
па па пи па ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ:
Встань Берлином
надень пелерину. СКРИПКА: па па пи па
па па пи па ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Восемь минут
пробегут незаметно. СКРИПКА:
па па пи ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Вам счет отдан
будите трудыны
взвод или роту
вести пулемет. БАРАБАН: !
– - !
!
– - !
!
– - !
– - !
– ! ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Клочья летели
неделю за неделей. СИРЕНА И БАРАБАН: виа-а бум, бум
виа-а-а бум. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Капитанного шума первого не заме
тила сикурая невеста. СИРЕНА: виа, виа, виа, виа. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Помогите сейчас, помогите, надо
мною салат и водица. СКРИПКА: па па пи па
па па пи па ИВАН ИВАНОВИЧ: Скажите, Петр Николаевич, Вы были
там на той горе. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Я только что оттуда, там прекрас
но.
Цветы растут. Деревья шелестят.
Стоит избушка - деревянный домик,
в избушке светит огонек,
на огонек слетаются черницы,
стучат в окно ночные комары.
Порой шмыгнет и выпорхнет под
крышей разбойник старый козодой,
собака цепью колыхает воздух
и лает в пустоту перед собой,
а ей в ответ невидные стрекозы
бормочут заговор на все лады. ИВАН ИВАНОВИЧ: А в этом домике,который деревянный,
который называется избушка,
в котором огонек блестит и шевелится,
кто в этом домике живет? ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Никто в нем не живет
и дверь не растворяет,
в нем только мыши трут ладонями муку,
в нем только лампа светит розмарином
да целый день пустынником сидит
на печке таракан. ИВАН ИВАНОВИЧ: А кто же лампу зажигает? ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Никто, она горит сама. ИВАН ИВАНОВИЧ: Но этого же не бывает! ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Пустые, глупые слова!
Есть бесконечное движенье,
дыханье легких элементов,
планетный бег, земли вращенье,
шальная смена дня и ночи,
глухой природы сочетанье,
зверей дремучих гнев и сила
и покоренье человеком
законов света и волны. ИВАН ИВАНОВИЧ (зажигая спичку): Теперь я понял,
понял, понял,
благодарю и приседаю,
и как всегда, интересуюсь
который час? скажите мне. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Четыре. Ой, пора обедать!
Иван Иванович, пойдемте,
но помните, что завтра ночью
Елизавета Бам умрет. ПАПАША (входя): Которая Елизавета Бам,
которая
которую хотите вы на следующую ночь
убить и вздернуть на сосне,
которая стройна,
чтобы знали звери все вокруг
и целая страна.
А я приказываю вам
могуществом руки забыть Елизавету Бам
законам вопреки. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Попробуй только запрети,
я растопчу тебя в минуту,
потом червонными плетьми
я перебью твои суставы.
Изрежу, вздую и верхом
пущу по ветру петухом. ИВАН ИВАНОВИЧ: Ему известно все вокруг,
он повелитель мне и друг,
одним движением крыла
он двигает морями,
одним размахом топора
он рубит лес и горы
одним дыханием своим
он всюду есть неуловим. ПАПАША: Давай, сразимся, чародей,
ты словом, я рукой,
пройдет минута, час пройдет,
потом еще другой.
Погибнешь ты, погибну я,
все тихо будет там,
но пусть ликует дочь моя
Елизавета Бам.
СРАЖЕНЬЕ ДВУХ БОГАТЫРЕЙ ИВАН ИВАНОВИЧ: Сраженье двух богатырей!
Текст - Иммануила Красдайтейрик.
Музыка - Велиопага, нидерландского пастуха.
Движенье - неизвестного путешественника.
Начало объявит колокол! ГОЛОСА С РАЗНЫХ КОНЦОВ ЗАЛА:
Сраженье двух богатырей!
Текст - Иммануила Красдайтейрик.
Музыка - Велиопага, нидерландского пастуха!
Движенье - неизвестного путешественника!
Начало объявит колокол!
Сраженье двух богатырей!
и т.д. КОЛОКОЛ: Бум, бум, бум, бум, бум. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Курыбыр дарамур
дыньдири
слакатырь пакарадагу
ды кы чири кири кири
занудила хабакула
хе-е-ель
ханчу ана куды
стум чи на лакуды
пара вы на лыйтена
хе-е-ель
чапу ачапали
чапатали мар
набалочина
хе-е-ель (поднимает руку). ПАПАША: Пускай на солнце залетит
крылатый попугай,
пускай померкнет золотой,
широкий день, пускай.
Пускай прорвется сквозь леса
копыта звон и стук,
и с визгом сходит с колеса
фундамента сундук.
И рыцарь, сидя за столом
и трогая мечи, поднимет чашу, а потом
над чашей закричит:
Я эту чашу подношу
к восторженным губам,
я пью за лучшую из всех,
Елизавету Бам.
Чьи руки белы и свежи,
ласкали мой жилет...
Елизавета Бам, живи,
живи сто тысяч лет. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ: Ну-с, начинаем.
Прошу внимательно следить
за колебаньем наших сабель,