Рассказы и повести

Тайц Яков Моисеевич

Иногда самолёт нырял вниз, и тогда Мише казалось, будто он на саночках скатывается с крутой горы, и в животе становится щекотно.

Иногда самолёт чуть покачивался с крыла на крыло.

А за окном всё плыла и плыла освещенная солнцем земля. Всё было хорошо видно.

Миша нагнулся над своей книжечкой и дописал:

«Видимость — хорошая».

Глава десятая

ЗАЯВЛЕНИЕ

Наталья Лаврентьевна в это время

всё ещё сидела у открытого окна. Только что в комнате было шумно, суматошно, шли сборы, гудел низкий голос мужа, без умолку шумел Миша… А сейчас сразу стало так тихо! На полу валяются бумажки, бечёвки…

Она вздохнула, поднялась и села к столу рисовать.

Утром работается очень хорошо! Она стала делать обложку для книги Миклухо-Маклая «Дневники». Она разделила её на две части. Слева она нарисовала, как Миклухо-Маклай высаживается на незнакомый берег. Вдали виден русский корабль «Витязь». А справа она нарисовала, как Миклухо-Маклай через год покидает этот же берег. Большая толпа жителей провожает его. Вдали виден корвет «Изумруд».

Вышло очень хорошо. Наталья Лаврентьевна отложила обложку в сторонку для просушки и стала вытирать кисточки.

Раздался звонок. Наталья Лаврентьевна пошла открыть дверь. Это пришла молочница, тётя Поля. Она сняла с плеча и медленно опустила на пол мешок с бидоном.

Наталья Лаврентьевна сказала:

— Сегодня, Поля, только одну кружку.

— Почему ж так мало? — спросила тётя Поля, осторожно нагибая полнёхонький бидон над алюминиевой кружкой.

— Пить некому, — ответила Наталья Лаврентьевна. — Миши нет.

— Как так — нет? Неужто опять в лагерь проводили?

— Нет, Поля, не в лагерь. Он улетел.

— Куда ж это он? — удивилась тётя Поля.

— Улетел… С Петром Никитичем… В Литву.

— Ох, и как же это вы его отпустили? — сказала тётя Поля, затыкая бидон. — Вам небось и скучно будет без него.

— Я ведь тоже собираюсь ехать.

— Что это все мои клиенты разъезжаются! — сказала тётя Поля, разводя руками. — Куда ж это вы, Наталья Лаврентьевна?

— Не знаю ещё. Надо поехать рисовать для альбома «Победа», да всё никак не решу куда.

— Поехала бы к нам, Наталья Лаврентьевна, — сказала тётя Поля, присаживаясь на край табуретки, которая стояла на кухне. — У нас сейчас аккурат самая уборка. Очень интересно. Выйдешь в поле, а там одни бабы, одни бабы!.. Ведь это, я скажу, они тоже для победы стараются… — Она поднялась. — Значит, улетел? Скажи, какой шустрый!

Она взвалила на спину мешок с бидоном и ушла. А Наталья Лаврентьевна вернулась в комнату и подошла к Мишиной полочке. Там висела старая карта Европы. Наталья Лаврентьевна долго смотрела на покрытое красной краской пространство, на котором широко разместились буквы «СССР». Как всё-таки велика наша страна! Какими маленькими, чутошными выглядят все другие страны рядом с ней!

Она провела пальцем по Уралу. Здесь

огромные заводы, здесь делают танки, пушки, самолёты… Это всё для победы!

Наталья Лаврентьевна села к столу, обмакнула кисточку в синюю краску и на куске плотной рисовальной бумаги написала:

«Урал или Сибирь».

Потом она стала споласкивать кисточку в стакане с водой.

А что, если, верно, поехать в колхоз к тёте Поле, на уборку? Ведь это тоже для победы.

Она коснулась кисточкой зелёной краски и написала:

«Колхоз».

А уголь? Шахтёры? Они тоже помогают победе. Наталья Лаврентьевна набрала чёрной краски и вывела:

«Донбасс или Кузбасс».

А можно ещё поехать к рыбакам. Нарисовать, как они выходят на путину, ловят рыбу. Они тоже помогают победе.

Ярко-синей краской Наталья Лаврентьевна написала:

«Волга или Каспий».

«Это всё хорошо, — раздумывала Наталья Лаврентьевна, — но ведь можно поехать и просто на фронт. Нарисовать, как идут в атаку наши бойцы, как стреляют «катюши», как пробираются в тыл к врагу разведчики». Красной краской она написала:

«Фронт».

Потом она перечитала всю свою разноцветную запись, окунула кисточку в стакан, набрала лиловой краски и стала медленно всё зачёркивать, кроме одного коротенького слова: «Фронт».

Вдруг за открытым окном кто-то громко, настойчиво стал звать:

— Миша! Денисьев! Мишка-а!

Наталья Лаврентьевна выглянула в окно. Внизу, на краю тротуара, стоял Мишин приятель Олег. В одной руке у него была толстая доска, в другой — топор.

— Тётя Наташа, здравствуйте! — кричал он, задрав голову вверх. — Разбудите, пожалуйста, Мишу.

— А что случилось, Олег? — спросила Наталья Лаврентьевна.

— Мы тут с ним мост через яму уговорились делать… Хватит ему спать!

— Миши нет, — ответила Наталья Лаврентьевна. — Да ты зайди. Неудобно кричать на весь бульвар.

— Нет?…

Олег стремглав побежал к воротам. Через минуту он уже стоял запыхавшийся перед Натальей Лаврентьевной.

— Куда же он делся, тётя Наташа?

— Улетел наш Миша, — сказала Наталья Лаврентьевна.

— Куда улетел?

— На самолёте, с папой. В город Вильнюс… К началу занятий вернётся.

— Во так так! Вот это номер!.. — протянул Олег. — Как же так, мы ведь договорились? Ничего не сказал, не предупредил…

— Да это, Олежка, всё внезапно так, сразу получилось. Он тебе напишет.

Олег махнул топором:

— Напишет!..

Он повернулся к дверям. Наталья Лаврентьевна остановила его:

— Постой, Олег! У меня к тебе вопрос один. — Она помолчала. — Вот, если бы тебе сказали: Олег, поезжай куда хочешь, куда угодно — на Урал, в Сибирь, на Волгу… куда бы ты поехал?

— Куда хочу? — переспросил Олег.

— Ну да, в любое место…

— И… на войну тоже?

— Да говорят тебе — куда угодно!