Рассказы из авторского сборника «Выкрикивается лот сорок девять»

Пинчон Томас

Пикник занялся ТСС-3, а Ливайн принялся налаживать РЛС-10 [15] . К полуночи связь была установлена.

К ним в фургон заглянул Бакстер.

— С вас пиво, ребята, — сказал он.

— Здесь поблизости есть хоть один бар? — спросил Ливайн.

— У нас только ты и Риццо в колледжах учились, — сказал Бакстер. — Так что вы должны быть здесь как дома.

— Да, Натан, — тихо поддакнул Пикник, оторвавшись от ТСС-3.— Тебе, как бывшему студенту, и карты в руки.

15

Пикник

занялся ТСС-3, а Ливайн принялся налаживать РЛС-10. — ТСС-3, РЛС-10 — радиорелейные станции.

— Тоже мне вечер встречи выпускников, — сказал Ливайн. — Может, лучше набить тебе морду?

— Может, лучше угостишь нас пивом? — предложил Бакстер.

В нескольких кварталах от стоянки они нашли небольшой студенческий бар. Сейчас в Макнизском колледже занятия продолжались только на летних курсах, и в баре было лишь несколько парочек, танцевавших под музыку в стиле ритм-энд-блюз. Над стойкой висела полка, уставленная кружками, на которых были написаны различные имена. Обычный студенческий бар.

— Ничего, — бодро сказал Бакстер, — пиво оно и в Африке пиво.

— Давайте петь студенческие застольные песни, — предложил Риццо.

Ливайн посмотрел на него.

— Ты серьезно? — спросил он.

— Лично я, — сказал Бакстер, — терпеть не могу всей этой университетской чепухи. По мне, главное — жизненный опыт.

— Деревня, — сказал Риццо, — гордись, что сидишь в обществе трех лучших интеллектуалов армии.

— Я не в счет, — сказал Ливайн. — Я карьерист, и точка.

— Вот и я о том же, Натан, — сказал Бакстер. — У тебя диплом колледжа, а добился ты того же, что и я, хотя я и в школе не доучился.

— Беда Ливайна в том, — сказал Риццо, — что он самый ленивый раздолбай в армии. Делать ничего не хочет и боится пустить корни. Он как зерно, брошенное на камни, где нет ни клочка земли.

— И когда поднимается солнце, — улыбнулся Ливайн, — оно сжигает меня, и я усыхаю. Как ты думаешь, какого черта я столько времени сижу в казарме?

— Риццо прав, — сказал Бакстер, — в этом смысле форт Таракань в Луизиане — самое каменистое место.

— И солнце там жарит будь здоров, это точно, — сказал Пикник.

Они сидели, пили пиво и трепались до трех часов утра. Уже в фургоне Пикник сказал:

— Господи, этот Риццо говорит как заведенный.

Ливайн сложил руки на животе и зевнул.

— Кто-то ведь должен говорить, верно?

На рассвете Ливайн проснулся от громкого рева и оглушительного грохота, раздававшегося в самом центре пустыря.

— Арррр, — зарычал Ливайн, зажав уши. — Что за чертовщина?

Дождь перестал, и Пикник уже вылез из машины.

— Ты только посмотри, — сказал Пикник.

Ливайн высунул голову из кабины и огляделся. В сотне ярдов от их машины один за другим, словно гигантские стрекозы, взлетали армейские вертолеты, которые, очевидно, отправлялись обследовать то, что осталось от поселка Креол.

— Вот тебе на, — сказал Пикник. — Выходит, ночью они уже были здесь.

Ливайн закрыл глаза и откинулся на сиденье.

— Ночи здесь темные, — сказал он, наладившись

спать.

Проснулся около полудня, голодный и с пульсирующей болью в голове.

— Пикник, — рявкнул он, — где здесь дают пожрать?

Пикник продолжал храпеть.

— Эй, приятель! — Ливайн схватил его за волосы и несколько раз тряхнул.

— Чего тебе? — спросил Пикник.

— Слушай, здесь есть полевые кухни или вообще какая-нибудь еда? — поинтересовался Ливайн.

Риццо вылез из своего фургона и подошел к ним.

— Ну вы и лодыри, — сказал он. — Мы уже с десяти часов на ногах.

Чуть дальше на площадке приземлялись вертолеты с пострадавшими и, выгрузив их, взлетали вновь. Рядом стояли санитарные машины, суетились врачи и санитары. Вокруг было полно фургонов, джипов, грузовиков, солдат в рабочей форме, и лишь изредка в этой толпе мелькали младшие офицеры в хаки и армейские чины со звездами.

— Боже мой, — сказал Ливайн, — что за дурдом.

— Тут полно газетчиков, фотографы из «Лайфа», наверное есть и кинорепортеры, — сказал Риццо. — Теперь это зона бедствия. Официально.

— Ничего себе, — сказал Пикник, прищурившись. — Гляньте, какие девушки.

Несмотря на летние каникулы, здесь было много студенток — и несколько довольно симпатичных, — бродивших в толпе защитного цвета. Бакстер повеселел.

— Я был прав, — сказал он. — Если достаточно долго торчать в Таракани, то наверняка подвернется что-нибудь стоящее.

— Тут прямо как на Бурбон-стрит [16] в день получки, — сказал Риццо.

— Не трави душу, — сказал Ливайн и чуть погодя добавил: — Какой здесь, к черту, Новый Орлеан.

Ярдах в двадцати он заметил фургон с надписью на борту «131-й батальон связи». Машина была основательно помята, одно крыло отсутствовало.

— Эй, Дуглас! — крикнул Ливайн.

Сидевший у переднего колеса фургона долговязый рыжий РПК [17] поднял голову.

16

…прямо как на Бурбон-стрит… — Бурбон-стрит — веселая улица в Новом Орлеане.

17

…долговязый рыжий РПК… — РПК — рядовой первого класса.

— Ну, ёлы-палы, — отозвался он. — Где же это вы, парни, так застряли?

Ливайн подошел к нему.

— Когда вас сюда перебросили? — спросил Ливайн.

— Ха, — сказал Дуглас, — меня и Стила отправили прошлой ночью, сразу после урагана. Чертов ветер сдул нас с дороги.

Ливайн посмотрел на машину.

— Как там вообще? — спросил он.

— Хуже некуда, — ответил Дуглас. — Единственный мост снесло. Саперы наводят понтонную переправу. От поселка ни хрена не осталось. Все залило водой, река поднялась футов на восемь. Там только здание суда стоит, оно из бетона. И жмуриков немеряно. Их на буксирах вывозят и складывают, как поленья. Вонь несусветная.