Рассказы из другого кармана (сборник)
Шрифт:
Так вот, однажды, около полудня, один из приказчиков поднялся наверх к господину Гиршу узнать, нужно ли послать некоему Вайлю в Брно кожу в кредит; но Гирша в конторе не оказалось. Это было странно, конечно, по приказчик подумал, что господин Гирш заглянул к жене. Однако вскоре вниз спустилась служанка звать господина Гирша обедать.
— Как так обедать? — удивился приказчик. — Ведь господин Гирш дома.
— Да как же дома? — отвечает служанка, — госпожа Гиршова целый день сидит рядом с конторой и не видела мужа с самого утра.
— И мы, — заметил приказчик, —
Вацлав этот был слуга.
— В десять часов я отнес ему почту, — сказал приказчик, — господин Гирш еще рассердился, потому что мы должны были настоятельно напомнить Лембергеру о дубленых телячьих кожах, — после хозяин и носу не высунул из конторы.
— Господи, — воскликнула служанка, — ведь в конторе-то его нет! Не отправился ли он куда-нибудь в город?
— Через лавку он не проходил, — ответил приказчик, — мы бы непременно его увидели, правда ведь, Вацлав? Может, он вышел через квартиру?
— Это невозможно, — твердила свое служанка, — госпожа Гиршова увидела бы его!
— Погодите, — сказал приказчик, — когда я к нему вошел, он сидел в халате и в шлепанцах, — сходите-ка да поглядите, не надел ли он ботинки, калоши и зимнее пальто. — Дело-то было в ноябре, шел сильный дождь.
— Если он оделся, — говорит приказчик, — значит, куда-то в город, а если нет, то должен быть дома, вот и все.
Служанка помчалась наверх, но тут же вернулась сама не своя.
— Боже мой, господин Гуго, говорит она приказчику, ведь хозяин, господин Гирш, не надевал ботинки, ничегошеньки не надевал, а госпожа Гиршова уверяет, что из квартиры он выйти не мог, потому как тогда ему пришлось бы проходить через ее комнату!
— Через лавку он тоже не проходил, — сказал приказчик, — его сегодня вообще тут не было, вот только он вызвал меня с почтой в контору. Вацлав, пойдемте его искать.
Первым делом побежали в контору. Там не было заметно никакого беспорядка: в углу — несколько скатанных ковров, на столе — недописанное письмо Лембергеру, над столом горел
газовый рожок.
— Тогда совершенно ясно, — сказал Гуго, — господин Гирш никуда не уходил; иначе погасил бы лампочку, не правда ли? Он должен быть дома.
Но обыскали всю квартиру, а Гирш словно сквозь землю провалился. Госпожа Гиршова в своем кресле рыдала навзрыд. Казалось, — рассказывал потом Гуго, — будто трясется груда студня.
— Госпожа Гиршова, — сказал тогда Гуго (удивительное дело, как это молодой еврей, когда понадобится, сразу все сообразит). — Не плачьте, госпожа Гиршова, господин Гирш никуда не сбежал, — кожи идут хорошо, кроме того, он не инкассировал никаких долговых исков, не так ли? Где-нибудь шеф должен быть. Если он до вечера не объявится, сообщим в полицию, но не раньше, госпожа Гиршова, — сами понимаете: такое необычное происшествие фирме не на пользу.
Прождали, значит, до вечера и все искали господина Гирша, а о нем ни слуху ни духу. В надлежащее время господин Гуго закрыл лавку и отправился в полицию заявить, что господин Гирш исчез. Тогда из полиции прислали детективов; они прочесали весь дом, но нигде не нашли ни малейших следов; и кровь
Так вот, этот Лебеда тоже ничего не знал: заходил он к господину Гиршу из-за каких-то ремней и ничего странного не заметил, только господин Гирш показался ему болезненнее обычного.
«Что— то вы похудели, господин Гирш», заметил еще Лебеда.
— Однако, господин Лебеда, — произнес полицейский, — если бы даже господин Гирш похудел еще больше, так и то не мог раствориться в воздухе, какая-никакая косточка или же челюсть должны бы от него остаться. И в портфеле унести вы его тоже не могли.
И знаете, как дело обернулось. Вам, наверное, известно, что на вокзале есть камеры хранения, где пассажиры оставляют всевозможные вещи и чемоданы Так вот, дня через два после исчезновения господина Гирша какая-то приемщица сообщила одному из носильщиков, что ей сдали чемодан и он ей почему-то очень не нравится.
— Сама не понимаю отчего, — сказала она, — только этот чемодан прямо страх на меня наводит.
Носильщик подошел к чемодану, понюхал и говорит:
— Мамаша, знаете что, заявите-ка вы о чемодане в железнодорожную полицию.
Полиция привела собаку-ищейку; та обнюхала чемодан, зарычала, и вся шерсть на ней дыбом поднялась. Это было уж чересчур подозрительно, чемодан вскрыли, а в нем оказался труп господина Гирша в халате и в шлепанцах. Больная печень Гирша дала о себе знать — от бедняги уже пахло. В шею ему впился толстый шпагат — он был задушен. Но оставалось невыясненным, как он в халате и шлепанцах попал из своей конторы в чемодан на вокзале?
Дело это расследовал полицейский комиссар Мейзлик. Поглядел он на труп и вдруг увидал на лице и на руках этакие зеленые, синие и красные пятна; это тем более лось в глаза, что господин Гирш был очень смуглый. «Странные признаки разложения», — подумал Мейзлик и одно такое пятно попробовал потереть носовым платком — оно и слинял
— Послушайте, — сказал тогда Мейзлик остальным, — а ведь похоже, что это пятно анилиновое. Я должен еще раз заглянуть в контору.
В конторе он все искал, нет ли там каких-нибудь красок, — красок там не оказалось, но неожиданно на глаза ему попались скатанные персидские ковры. Он развернул один и потер синюю завитушку носовым платком, смочив его слюной, и на платке появилось синее пятнышко.
— Ну и барахло эти ковры, — сказал Мейзлик и стал искать дальше; на столе, на подставке чернильницы, у господина Гирша нашлись два или три окурка турецких сигарет.