Рассказы Ляо Чжая о необычайном
Шрифт:
Лянь слушала все это в напряженном молчании, словно о чем-то думая.
Прошло два месяца. Она принесла сына. Потом, после родов, сразу же захворала, с каждым днем все больше и больше слабея. Раз она взяла Янь за руку и говорит ей:
– Позволь мне обременить тебя моим злосчастным ребенком: ведь мой сын – твой сын!
Янь заплакала, кое-как стала утешать ее, придумывая разные вещи… Затем позвали заклинателей и врачей, но Лянь их не принимала. И так, она все глубже и глубже погружалась в свою затяжную болезнь, а дыхание ее стало словно висящая в воздухе тонкая шелковая нить. Студент и Янь оба рыдали. Вдруг больная открыла глаза и проговорила:
– Перестаньте! Мой сын рад жить,
С этими словами она умерла. Открыли одеяло, чтобы убрать покойницу, смотрят – труп превратился в лисицу. Студент не мог допустить, чтобы на нее смотрели как на оборотня, и устроил богатые похороны.
Сыну Лянь дали имя Хуэр («Лисенок»), и Янь любила его, как своего собственного. В весенний праздник «чистой и светлой погоды» она непременно брала его и отправлялась голосить на могилу Лянь. Так прошло несколько лет. Сан выдержал второй государственный экзамен в своем уезде, и семья стала понемногу богатеть. Только Янь все огорчалась, что не рожала. Зато Хуэр был замечательно способный мальчик, хотя слабенький, хилый, вечно больной. Янь часто выражала желание, чтобы Сан купил себе наложницу. И вот однажды прислуга докладывает, что у их дверей стоит какая-то старуха с девочкой, которую просит у нее купить. Янь велела привести ее. И вдруг, увидев ее, страшно испугалась и вскричала:
– Сестрица Лянь, ты опять появилась?
Сан всмотрелся: действительно, очень похожа, и тоже ахнул. Спросили, сколько ей лет. Оказалось, четырнадцать. Справились, за сколько старуха продаст девочку. Та отвечала:
– У меня, старухи, только всего и есть, что этот комочек мяса. Пусть ей найдется место – тогда и мне будет где поесть. А если впоследствии мои старые кости не выбросят куда-нибудь в канаву, то и хватит с меня!
Сан купил девочку, заплатив за нее как можно дороже, и оставил у себя. Янь взяла девочку за руку, ввела в спальню, заперлась и, взяв девочку за подбородок, улыбнулась ей и спросила:
– Ты меня знаешь или нет?
Та отвечала, что не знает. Спросила, как ее фамилия. Девочка сказала, что ее зовут Вэй и что отец ее был торговец пряными соусами в Сюйчэне, но вот уже три года, как умер. Янь стала считать по пальцам и внимательно обдумывать. Выходило, что с тех пор, как умерла Лянь, прошло как раз четырнадцать лет. Опять принялась внимательно разглядывать девочку, нашла, что вся ее наружность, лицо, манеры, – все самым непостижимым образом напоминает Лянь. Тогда она шлепнула ее по затылку и закричала ей:
– Сестрица Лянь, а сестрица Лянь! Ты, должно быть, не обманула меня, назначив свидание наше через десяток лет!
Девочка стала что-то смутно, смутно вспоминать, словно просыпаясь от сна. Потом в ней вдруг решительно прояснилось, и она бодро сказала: «Да, да!» – и вдруг стала смотреть на Яньэр, как на давно знакомую.
– Все это, – смеялся Сан, – похоже на то, как будто знакомая ласточка возвращается домой!
Девочка плакала и говорила:
– Да, конечно! Я слышала, как мать моя рассказывала мне, что я заговорила, как только родилась, и это было сочтено зловещим знаком. Меня стали тогда поить собачьей кровью, и сознание моей прежней жизни во мне помутнело, а затем исчезло. Теперь же я, в самом деле, словно от сна проснулась!.. А ты, барышня, не правда ли, та самая сестрица Ли, что стыдилась быть бесом?
И обе разговорились о своей прежней жизни, вспоминая ее то с радостью, то с печалью.
Однажды весной, в день «холодного обеда» [21] , Янь говорит своей новой сестре:
– Этот день мы с мужем посвящаем ежегодно поездке на могилу сестрицы Лянь.
И
Ли говорит затем мужу:
– Я в двух жизнях своих была дружна с сестрицей Лянь и не вынесу нашей разлуки. Право, следовало бы наши белые кости зарыть в одну яму.
21
… день «холодного обеда». – День, когда едят холодное – весенний праздник в третий месяц по лунному календарю.
Сан согласился, вскрыл могилу Ли, достал ее скелет, принес и похоронил вместе с Лянь. Друзья его и приятели, услыша про все эти чудеса, надели соответствующие случаю одежды и встретились с Саном на могиле, совершенно для него неожиданно. И таких было несколько сот человек.
В год гэнсюй [22] я прибыл в Ичжоу. Шел дождь, и я стал пережидать его в гостинице. Некий Лю Цзыцзин, родственник Сана, показал мне составленную его земляком Ван Цзычжаном «Повесть о студенте Сане». В ней было около десяти тысяч слов. Я сразу же прочел ее – и вот это, в общих чертах, пересказ повести.
22
В год гэнсюй– в 1670 г.
ЛИСА-УРОД
Студент My из Чанша был совершенно бедный человек, так что зимой оставался без ватных одежд. Раз вечером, когда он сидел в неподвижной усталости, к нему вошла какая-то женщина в наряде ослепительной красоты, но сама черная, отвратительная, – вошла и, смеясь, спросила:
– Неужели не холодно?
My испугался и спросил ее, что это значит.
– Я – фея-лиса, – сказала она. – Мне жаль вас, такого бедного, скучного, несчастного, – и я хочу вместе с вами согреть вашу холодную постель.
Студент, боясь лисы и испытывая отвращение к ее уродливому виду, громко закричал. Тогда она положила на стол слиток серебра и сказала:
– Если будете со мною милы и ласковы, подарю вам это.
Студент обрадовался и согласился. На кровати не было ни матраца, ни подстилок. Женщина разложила вместо них свой кафтан. Перед утром она встала, наказав студенту сейчас же купить на подаренные ею деньги ваты и сделать постельные принадлежности, а на оставшиеся деньги купить себе теплое платье и устроить угощение.
– Денег на все это хватит, – сказала она на прощанье, – если нам удастся жить в вечной дружбе, то не беспокойся: беден больше не будешь! – Сказала – и ушла.
Студент рассказал это своей жене. Та тоже обрадовалась, сейчас же пошла, накупила ваты и все сшила. Женщина ночью пришла, увидела, что вся постель сделана заново, сказала студенту с довольным видом:
– Прилежная, однако, жена у тебя. – И опять оставила ему в награду серебра.
С этой поры она стала приходить каждый вечер, не пропуская ни одного, и, уходя, непременно что-нибудь оставляла. Так прошло около года. Весь дом обстроился, принарядился, стали носить и дома и на улице красивые шелка – незаметно разбогатели, не хуже известных зажиточных семей. Затем женщина стала оставлять наградной мзды все меньше и меньше, и студенту от этого она окончательно опротивела. И вот он позвал знахаря и велел ему начертить на дверях талисманные узоры. Когда женщина явилась, она накинулась на них, вцепилась зубами, разодрала, бросила, вошла в дом и, тыча пальцем в студента, сказала ему: