Рассказы о книгах
Шрифт:
Некоторые, хотя и весьма краткие распоряжения Павла I, собранные в этой интересной книге, живописуют его мрачную эпоху иногда лучше, чем многотомные труды. Есть, например, такая записка:
«Екзекуции быть завтре. Если покажется много двенадцать раз, то остановите настольки, чтобы смерть не приключилась, а если выдержит, то все двенадцать раз. Павел».
Книга особенно важна еще и потому, что проливает некоторый свет на гатчинское пребывание Павла, которое мало отражено в литературе.
Вторая книга Аракчеева называлась «Рескриптам и письма императора Александра Первого к графу Аракчееву с 1796
Оба сборника писем и записок Павла и Александра, покровителей и друзей временщика, изданы, судя по архивным данным, примерно, в 1821 году12, когда дальновидный Аракчеев решил начать завоевывать личное к себе внимание двух предполагаемых наследников престола: Константина и Николая.
Для этого, по мнению Аракчеева, надо было документально подтвердить его интимную дружбу с их отцом Павлом и братом Александром.
«Рескрипты и записки» Павла I были напечатаны в количестве всего десяти экземпляров, а «Рескрипты и письма» Александра I — в тридцати. И то и другое печаталось в типографии военных поселений тайно, и Аракчеев, сам будучи в Грузине, писал своему фактотуму И. Ф. Самбургскому, чтобы «тщательно переплести книги в футляры», «черновые сжечь», а главное — «строго наблюдать, чтобы ни один экземпляр никому не был отдан»13.
Первой книгой, как уже говорилось, были «Рескрипты и записки» Павла. Аракчеев сам распределил все десять ее экземпляров, стараясь, чтобы они попали в руки приближенным к наследникам людям. На имеющемся у меня экземпляре этой книги — собственноручная надпись Аракчеева: «От графа Аракчеева подарок к новому 1824 году в библиотеку его сиятельства князя Алексея Борисовича Куракина в село Преображенское».
Книга эта сейчас почти уникальна. Библиограф Г. Геннади в своих «Книжных редкостях» описал именно этот экземпляр с дарственной надписью Куракину14.
Но по содержанию своему гораздо интереснее другая книга Аракчеева: «Письма и записки» к нему Александра I. Как уже сказано выше, она напечатана в количестве 30 экземпляров, причем почти весь тираж был замурован в одной из колонн церкви в Грузине. Как писал Аракчеев тому же И. Ф. Самбургскому, «сие удивлять будет потомство».
Однако книга попала на глаза царю Николаю I, и он выразил Аракчееву «высочайшее неудовольствие», издевательски написав ему, что это-де «дерзко сделано, конечно, без ведома вашего сиятельства».
Аракчеев трусливо поспешил отречься от своей причастности к изданию этих книг. Но наряженное негласное следствие нашло замурованные в церковной колонне 18 экземпляров книги, и они были преданы сожжению. Звезда Аракчеева начала закатываться.
У меня нет печатного экземпляра этого редчайшего издания, но есть полная писарская копия, переплетенная в точно такой же переплет, как и «Рескрипты и записки» Павла.
Происхождение этой копии нетрудно установить. В одном из писем к И. Ф. Самбургскому Аракчеев писал: «Я рескрипты императора Павла получил... посылаю вам еще две, в переплете книги, с коих прошу списать копии, а потом по дружбе своей, заведенным осторожным порядком напечатать...»15
Следует понимать это так, что Аракчеев, получив уже напечатанные «Рескрипты и записки» Павла I, послал Самбургскому подлинники писем Александра I, с которых
Именно такая копия, сделанная рукой какого-нибудь верного крепостного писаря и переплетенная для аккуратности в той же крепостной переплетной в военных поселениях, позже всплыла на антикварном рынке, откуда и попала ко мне.
Книга чрезвычайно интересна. Письма Александра I охватывают период с 1796 по 1825 год. Некоторые из писем — явно личного, интимного характера и рисуют автора их, «освободителя Европы», человеком с мышлением рядового мелкого мещанина.
Вполне понятно, что брат его, царь Николай I, не мог допустить опубликования подобных писем и предал огню все найденные печатные экземпляры.
Аракчееву, мечтавшему похвастаться близостью своей к «благословенному», не приходило в голову, что само содержание этих писем компрометирует его державного «благодетеля». У Николая I хватило разума понять это.
Одно из писем царя, датированное 1818 годом, касается какого-то театрального инцидента, какого именно — я не мог докопаться. Вот содержание этого любопытного письма:
«При сем прилагаю записку военного генерал-губернатора (записки этой нет.— Н. С.-С.) о случившемся происшествии в театре.
Наглость сия мне крайне не нравится. Я нахожу, что слабо было поступлено по сему делу. Первого виновного нахожу я жандармского офицера, непошедшего на место, дабы лично видеть, что происходит. Второго — унтер-офицера, не умевшего заставить себя слушать и не вытолкнувшего за плечи того, которого следовало вывесть: чем бы, вероятно, все происшествие окончилось. Как уже довольно времени прошло, то мне кажется вновь возобновлять сию историю не у места. Но никак не намерен попускать впредь подобные наглости. Посему объяви военному генерал-губернатору и министру полиции дабы строго было надсматриваемо за поведением сих трех актеров и даже прочих и при первой дерзости, арестовав виновного, и тогда в смирительный дом уж не иначе из оного выпустить, как с выключкою из труппы и с отсылкою на жительство в Вятскую, Пермскую и Архангельскую губернии в пример другим, весьма мало заботясь, что расстройство труппа от сего терпит.
Я предпочитаю иметь дурной спектакль нежели хороший, но составленный из наглецов. В России они терпимы не должны быть. Притом нахожу, что жандармский унтер-офицер разжалован бы в рядовые, за то, что не умел заставить себя слушать, а офицер арестован на неделю за то, что не пошел сам прекратить беспорядок.
Александр.»
Интересно, кто эти три актера и что за инцидент, возбудивший негодование царя? Впрочем, самый стиль письма тоже любопытен, как образец стиля всех писем Александра I к Аракчееву.
Некоторые из таких посланий, в особенности, например, с выражением сочувствия Аракчееву по поводу убийства его любовницы Минкиной и советы его, «не жалея злодеев, достойно отомстить за пролитую кровь сердечного друга», рисуют автора их с самой отвратительной стороны.
В письмах — множество интереснейших материалов, освещающих события русской жизни, в особенности, в годы, последовавшие за окончанием войны с Наполеоном.
Перелистывая письма и записки Александра I, невольно вспоминаешь потаенные, но дошедшие до нас стихи о нем Пушкина: