Рассказы о литературном институте
Шрифт:
А как накопилось в блокноте впечатлений порядочно, пойди и книжку издай… Потом — еще одну… И так, пока целая отдельная полочка своих книг не составится… Хорошо, чтоб их не меньше десятка накопилось. Тогда можешь смело называть себя писателем. Тут уж тебя никто уязвить не сможет. Потому что, если одна или две книжки еще могут быть случайными, то уж десять-то штук — точно нет. На десять книг иной писатель полжизни тратит, а иной и жизнь кладет. Поэтому десять — это уже количество. А там, где количество, обязательно и качество присутствует. Закон природы. Против него не попрешь. Потому что тут — и время твое, и нервы, и силы, и жизненные соки, и мечты с фантазиями — считай, золотые годы на это дело убиты.
Так и я стал писать, в блокнот пописывать…
Только
Правда, умел я с детства разные истории сочинять и случаи пересказывать… Так и стал я писать: сочинять и пересказывать, как получается, как Бог на душу положит… А пишу я быстро… Бывает, вдруг бац! — и из ничего, из ниоткуда рассказ получился. Сам удивляешься. Только записывать не успеваю… Мысль разгонится, как курьерский поезд, а рука не поспевает… Бывает, начало мысли успел записать, а конец — нет, не успел ухватить. Вот сидишь потом и гадаешь: что сказать-то хотел? Полпредложения — есть, а полпредложения улетело в неизвестность… Конечно — плохо, потому что ничего хорошего нет. Отсюда часто и в повествовании бывают разброд и шатания, сам не можешь разобраться: где начало, где конец? Но надо все равно стараться угнаться за мыслью… На то она — и мысль, чтоб убегать, а ты — чтоб ловить… И в блокноты их записывать, чтоб потом книжки издавать… Кто-то бабочек сачком ловит, а писатель мысли прихлопывает.
Но я сам пока один только блокнот мыслями заполнил. А мыслей-то прорва. И одну только книжечку издал. Тоненькую. Но одна — это тоже итог. Хоть маленькая, но зато — моя. Вполне можно сказать:
— В добрый путь, дядя Саша, по морям, по волнам писательства… Авось, куда-нибудь вынесет…
АНДРЕЙ КОРОВИН
Что за поветрие у наших студентов брать себе другие фамилии? Никак не пойму! Жил человек с одной фамилией, сроднился с ней, и вдруг — на тебе! — с другой стал ходить… Может быть, она у него и не псевдоним совсем, а вторая родная его фамилия, по материнской, допустим, линии, ничего страшного в этом, конечно, нет. Но, все равно, знали все очень долго человека по одной фамилии, привыкли к этому, а тут вдруг у него — другая появилась, новая… Как-то это не очень хорошо… Не стыкуется…
Был, например, один знаменитый поэт Алексей Чирцев, а вдруг стал другой знаменитый поэт-пародист Алексей Остудин. А все это — один и тот же человек. И как его теперь воспринимать? Хрен разберешься! Странно все это…
Так и с Андреем Коровиным. На самом деле он — Андрей Ковалев.
По крайней мере, под такой фамилией мы его знали. И воспринимаю я его — и прошлого, и настоящего — как Ковалева, и никак иначе.
Очень живой он был, энергичный, розовощекий молодой парень, роста небольшого, но — крепкий, ухватистый в жизни, любитель и любимец женщин.
То одну жену в общежитие привезет, богатую, в дорогой песцовой шубе, с бутылкой «Смирновской» под мышкой, то — другую, не столь богатую, уже в шубе попроще, с бутылкой простого «Распутина» в руке… Вроде как на смотрины их к нам привозил, показать будущих жен ребятам… Годятся или нет? И все это, естественно, сопровождалось необходимым застольем.
А куда в общежитии без застолья? Все серьезные дела только через застолье и решались — и творческие, и житейские, и свадебные тоже, потому что вдруг ты сам чего-то не докумекал, а товарищ тебе — раз! — и подскажет. Только — через всеобщее братство и мужскую солидарность.
А застолья, бывало, день и ночь не прекращались. Все какие-нибудь проблемы да решали. И Андрей Ковалев в этом деле — не последний человек был. Бывало, так заспорит с кем-нибудь по серьезному вопросу, объясняет-объясняет человеку, а тот — ну никак уразуметь не может. Схватит он тогда в
Стекло — вдребезги, стакан — на улицу… А с улицы кричат:
— Эй вы! Вы там что, в своем общежитии, совсем сдурели?!
Вот так приходилось ему некоторым очевидное и невероятное доказывать. Горячий был парень.
Потом он женился и с молодой женой в Калугу уехал… А в Калуге хорошо. Там — сам Циолковский жил. Там небо и звезды к земле ниже, чем где-либо пригибаются… И писать — хорошо.
Вот он там, говорят, и написал роман о Литинституте. Там же и издал, в Калуге. Сам я, правда, не видел и не читал, не попал он мне никак… А мне интересно было бы взглянуть. «Что» и «как» он там изобразил, и как все это ему из Калуги увиделось…
В общем, не пропал Андрей Ковалев, не затерялся… Стал из Калуги на Москву летать и бомбить ее потихоньку своими литературными вещами. И вот стало мне известно, что он толстую книгу в Москве издал — детектив. Ананьев мне на ухо нашептал… Что вышел у Андрея Коровина детектив «Санитары»… А этот самый Коровин и есть Андрей Ковалев… А Ананьев — он все про всех знает, врать не станет. Так что Андрей Ковалев, он же — Коровин, взял Москву за жабры. Название мне, правда, не очень понравилось, ну да ничего. Это, наверное, о тех санитарах, которые в больницах работают и, помимо своих прямых обязанностей, еще разными нехорошими делами занимаются, и всякие преступные замыслы вынашивают, а потом и обтяпывают. И все — под вывеской больницы. Кому это понравится? Молодец, Андрей Ковалев! Вывел их всех, санитаров этих, на чистую воду.
Так что он теперь себя еще и в детективном жанре попробовал. В этом тоже ничего плохого нет, если пишется — надо писать. А если за это еще и деньги дают — совсем грех отказываться. Все же сейчас детективы пишут — и молодые, и старички-писатели, которые борозды не портят, переквалифицировались, перевели стрелки… У некоторых и ничего получается, даже — ловко. Хуже только, что это для вечности ничего не значит, зато — на злобу дня. А то преступность нас сейчас со всех сторон одолела, не знаешь куда и спастись… Надо звонить в колокол… Сообщать народу обо всем. А то, бывает, что и санитарами заделаются… А на самом деле — хрен с два они санитары! Самые настоящие преступники и есть. Вот каждый писатель — мастер детектива и сообщает, и предупреждает… Не милиция же… Милиция пока соберется какое дело распутать и разгадать, а писатель уже все разгадал и об этом деле книгу выпустил. Потому что он — мастер.
Вон Сергей Алексеев, уж на что был знаменитейшим писателем в советское время, роман «Рой» написал, а ведь тоже на детективы перешел. А он когда-то в Томске жил, я несколько раз к нему заходил, чтоб на живого писателя посмотреть… И — смотрел. Пока за рукав знакомые не дергали: пойдем, неудобно, не в зоопарке же… Я потом в Москву сбежал… В заведение под названием Литинститут поступил… А он — в Вологду. Туда, где Русью настоящей пахнет.
И кто б когда думал, что он все бросит, что годами наработал, и за детективы примется? Но ведь — пишет, и помногу, и объемы у него — страшные. Все про валькирий каких-то, тоже преступность на чистую воду выводит. Книг уж десять, однако, кирпичей толстенных издал. И — ничего. Покупают люди его книги, и читают, наверное… Он сейчас крепко в первой пятерке детективщиков сидит. Хрен своротишь! Потому что он — сибиряк, и корневая система у него — прочная, надежная.
Вот и Андрей Ковалев отметился детективом, сделал одну зарубку. Но он — парень упорный, занозистый, со своим не дутым темпераментом может многого добиться. И — написать. Еще штук десять зарубок сделать.
Роман его, говорят, продается… Я бы его, конечно, мог и купить. Но если я все книги моих знакомых буду покупать, то я скоро без штанов останусь. Я желаю его задаром получить и еще — с дарственной надписью.
Вот и хожу теперь на Пушкинскую площадь… Там у нас друг Ананьев работает, всех в кулаке держит, рекламой крутит-вертит, и Андрей Ковалев иногда к нему заходит… Как я встречусь с ним, так он мне и подарит книгу, «Санитаров» своих. Чтоб я с санитарами, всегда настороже был.