Рассказы о патере Брауне
Шрифт:
– Ну вот, теперь вы скажете, что и я мистик-дилетант, - несколько сконфуженно, но улыбаясь проговорил отец Браун.
– Это вышло у меня случайно. Дрейдж не повинен в преступлении... в этом преступлении. Он просто шантажировал одного человека и поэтому вертелся у ворот, но он, конечно, не был заинтересован ни в разглашении тайны, ни в смерти Мертона, весьма невыгодной ему. Впрочем, о нем позже. Сейчас я лишь хотел, чтобы он не уводил нас в сторону.
– В сторону от чего?
– полюбопытствовал его собеседник.
– В сторону от истины, - ответил священник, спокойно глядя на него из-под полуопущенных век.
– Вы имеете в виду, - заволновался Блейк, - что вам известна истина?
– Да, пожалуй, - скромно
Стало очень тихо, потом Крейк вдруг крикнул
– Да куда ж девался секретарь? Уилтон! Он должен быть здесь.
– Мы с мистером Уилтоном поддерживаем друг с другом связь, - сообщил священник.
– Мало того я просил его позвонить сюда и вскоре жду его звонка. Могу добавить также, что в определенном смысле мы и до истины докапывались совместно
– Если так, то я спокоен, - буркнул Крейк.
– Уилтон, как ищейка, шел по следу за этим неуловимым мерзавцем, так что лучшего спутника для охоты вам не найти. Но каким образом вы, черт возьми, докопались до истины? Откуда вы ее узнали?
– От вас, - тихо ответил священник, кротко, но твердо глядя в глаза рассерженному ветерану.
– Я имею в виду, что к разгадке меня подтолкнул ваш рассказ об индейце, бросившем нож в человека, который стоял на крепостной стене.
– Вы уже несколько раз это говорили, - с недоумением сказал Уэйн.
– Но что тут общего? Что дом этот похож на крепость и, значит, стрелу, как и тот нож, забросили рукой? Так ведь стрела прилетела издалека. Ее не могли забросить на такое расстояние. Стрела-то полетела далеко, а мы все топчемся на месте.
– Боюсь, вы не поняли, что с чем сопоставить, - сказал отец Браун. Дело вовсе не в том, как далеко можно что-то забросить. Оружие было использовано необычным образом - вот что главное. Люди, стоявшие на крепостной стене, думали, что нож пригоден лишь для рукопашной схватки, и не сообразили, что его можно метнуть, как дротик. В другом нее, известном мне случае люди считали оружие, о котором шла речь, только метательным и не сообразили, что стрелой можно заколоть, как копьем. Короче говоря, мораль здесь такова если нож мог стать стрелой, то и стрела могла стать ножом.
Все взгляды были устремлены теперь на Брауна, но, как будто не замечая их, он продолжал все тем же обыденным тоном:
– Мы пытались догадаться, кто стрелял в окно, где находился стрелок, и так далее. Но никто ведь не стрелял. Да и попала стрела в комнату вовсе не через окно.
– Как же она туда попала?
– спросил адвокат, нахмурившись.
– Я думаю, ее кто-то принес, - сказал Браун.
– Внести стрелу в дом и спрятать ее было нетрудно. Тот, кто это сделал, подошел к Мертону, вонзил стрелу ему в горло, словно кинжал, а затем его осенила остроумная идея разместить все так, чтобы каждому, кто войдет в комнату, сразу же представилось, что стрела, словно птица, влетела в окошко.
– Кто-то, - голосом тяжелым, как камни, повторил старик Крейк.
Зазвонил телефон, резко, настойчиво, отчаянно. Он находился в смежной комнате, и никто не успел шелохнуться, как Браун бросился туда.
– Что за чертовщина?
– раздраженно вскрикнул Уэйн.
Он говорил, что ему должен позвонить Уилтон, - все тем же тусклым, глухим голосом ответил дядюшка.
– Так, наверно, это он и звонит?
– заметил адвокат, явно только для того, чтобы заполнить паузу. Но никто ему не ответил. Молчание продолжалось, пока в комнате внезапно снова не появился Браун. Не говоря ни слова, он прошел к своему стулу.
– Джентльмены, - начал он.
– Вы сами меня просили решить для вас эту загадку, и сейчас, решив ее, я обязан сказать вам правду, ничего не смягчая. Человек, сующий нос в подобные дела, должен оставаться беспристрастным.
– Я думаю, это значит, - сказал Крейк, первым прервав молчание, - что вы обвиняете или подозреваете кого-то из нас.
–
– Включая и меня, поскольку именно я нашел труп.
– Еще бы не подозревать нас, - вспыхнул Уэйн.
– Отец Браун весьма любезно объяснил мне, каким образом я мог обстрелять из самолета окно на верхнем этаже.
– Вовсе нет, - сказал священник, вы сами мне описали, каким образом могли бы все это проделать. Сами - вот в чем суть.
– Он, кажется, считает вполне вероятным, - загремел Крейк, - что я своей рукой пустил эту стрелу, спрятавшись где-то за оградой.
– Нет, я считал это практически невероятным, - поморщившись, ответил Браун.
– Извините, если я обидел вас, но мне не удалось придумать другого способа проверки. Предполагать, что в тот момент, когда совершалось убийство, мимо окна в огромном самолете проносится капитан Уэйн и остается незамеченным - нелепо и абсурдно. Абсурднее этого только предположить, что почтенный старый джентльмен затеет игру в индейцев и притаится с луком и стрелами в кустах, чтобы убить человека, которого мог бы убить двадцатью гораздо более простыми способами. Но я должен был установить полную непричастность этих людей к делу, вот мне и пришлось обвинить их в убийстве, чтобы убедиться в их невиновности.
– Что же убедило вас в их невиновности?
– спросил Блейк, подавшись вперед.
– То, как они приняли мое обвинение, - ответил священник.
– Как прикажете вас понять?
– Да будет мне позволено заметить, - спокойно заговорил Браун, - что я считал своей обязанностью подозревать не только их двоих, но и всех остальных. Мои подозрения относительно мистера Крейка и мои подозрения относительно капитана Уэйна выражались в том, что я пытался определить, насколько вероятна и возможна их причастность к убийству. Я сказал им, что пришел к некоторым выводам, что это были за выводы, я сейчас расскажу. Меня интересовало - когда и как выразят эти господа свое негодование, и едва они возмутились, я понял они не виновны. Пока им не приходило в голову, что их в чем-то подозревают, они сами свидетельствовали против себя, даже объяснили мне, каким образом могли бы совершить убийство. И вдруг, потрясенные страшной догадкой, с яростными криками набрасывались на меня, а догадались они оба гораздо позже, чем могли бы, но задолго до того, как я их обвинил. Будь они и в самом деле виноваты, они бы себя так не вели. Виновный или с самого начала начеку, или до конца изображает святую невинность. Но он не станет сперва наговаривать на себя, а затем вскакивать и негодующе опровергать подкрепленные его же собственными словами подозрения. Так вести себя мог лишь тот, кто и в самом деле не догадывался о подоплеке нашего разговора. Мысль о содеянном постоянно терзает убийцу; он не может на время забыть, что убил, а потом вдруг спохватиться и отрицать это. Вот почему я исключил вас из числа подозреваемых. Других я исключил по другим причинам, их можно обсудить позже. К примеру, секретарь. Но сейчас не о том. Только что мне звонил Уилтон и разрешил сообщить вам важные новости. Вы, я думаю, уже знаете, кто он такой и чего добивался.
– Я знаю, что он ищет Дэниела Рока, - сказал Уэйн.
– Охотится за ним, как одержимый. Еще я слышал, что он сын старика Хордера и хочет отомстить за его смерть. Словом, точно известно одно: он ищет человека, назвавшегося Роком.
– Уже не ищет, сказал отец Браун.
– Он нашел его.
Питер Уэйн вскочил.
– Нашел!
– воскликнул он.
– Нашел убийцу! Так его уже арестовали?
– Нет, - ответил Браун, и его лицо сделалось суровым и серьезным. Новости важные, как я уже сказал, они важнее, чем вы полагаете. Мне думается, бедный Уилтон взял на себя страшную ответственность. Думается, он возлагает ее и на нас. Он выследил преступника, и когда наконец тот оказался у него в руках, Уилтон сам осуществил правосудие.