Рассказы о смысле жизни
Шрифт:
Девушка в этот момент пила пиво из банки и чуть не поперхнулась от удивления, долго смеялась она, не находя слов, а потом язвительно спросила:
– Ты, Трофимка, с чего это по примеру родителей в «монахи» решил записаться? Бросай заниматься ерундой! Идёшь с нами?
Трофиму даже обидно немного стало, что Дина самое дорогое в его жизни ерундой назвала, юноша ответил:
– Я Ерундой не занимаюсь! И не монах, я вовсе, а просто верующий человек! И с вами в ночной клуб
Дина вопросительно захлопала накрашенными ресницами со словами:
– Как так может поменяться человек? Почему то, что ты считал глупостью и блажью родителей, стало дорого для тебя?
Трофим задумался и ответил:
– Прости, Дина, просто я сильно изменился. Если тебе трудно принять меня нового, и ты найдёшь себе другого спутника, я нисколько не обижусь. И ты на меня не обижайся, пожалуйста…
Дина сутуло опёрлась на косяк двери, подумала, потом развернулась и, уходя, произнесла:
– Что ж, прощай, Трофим! Не звони мне больше!
Трофим тяжело вздохнул и закрыл дверь. У него сейчас хватало дел и без огорчений по поводу разлуки с Диной: он собирался поступать на иконописца. Такая мечта зародилась и воскрыляла в юноше после того, когда мама показала Трофиму семейную икону, перед которой любил молиться Иван Данилович.
– Какой красивый, благолепный лик Богородицы! Жаль только, что краски потускнели. Если было можно нарисовать точно такую икону… – изрёк юноша, и тут его осенило, что сам-то Трофим – художник, а значит, может применить свой талант во славу Господа и стать иконописцем!
Спустя какое-то время Трофима уже величали Трофимом Ивановичем, и он участвовал в росписи храма. Светлую радость испытывал молодой иконописец, рисуя фреску «Рождество Христово», понимал иконописец, что нашёл самую лучшую для себя, самую радостную и полезную для всех работу. Спустя два года он написал свой первый шедевр – икону «Вход Господень в Иерусалим». Слава о молодом, красивом и одарённом иконописце прокатилась по всей стране, и скоро ему стали заказывать иконы и приглашать расписывать храмы.
Теперь Трофим имел свою мастерскую и мог содержать свою пожилую матушку.
…Колокольчик мелодично зазвонил, Трофим открыл двери мастерской, и перед ним оказалась приятная светловолосая сероглазая девушка в платочке и милом узорчатом платье.
– Здравствуйте, а могу я увидеть Трофима Ивановича? Мне сказали, что он – замечательный иконописец, я хотела заказать ему икону Святой Семьи для сестры старшей на свадьбу…
– Трофим Иванович – это я. Не называйте меня по имени-отчеству,
Девушка, которую, как выяснилось позже, звали Любовь, и Трофим долго обсуждали детали заказа, но после этого девушка стала расспрашивать Трофима:
– А как живёт иконописец? Это тяжёлый труд? Вы, наверное, верующий, и молитесь, и посты соблюдаете?
Трофим раскраснелся, по-доброму улыбнулся, скромно ответил:
– Ну, стараюсь Богу потихоньку угодить, не всегда получается, а, впрочем, я – обыкновенный верующий человек…
– У меня тоже не всегда получается Богу угодить, – заметила Любовь – От того, наверное, Господь и не посылает мне жениха хорошего. Кто, вообще, захочет общаться с такой серой мышью, как я…
Трофим раскраснелся снова, затем улыбнулся по-доброму и ответил:
– Напраслину на себя возводите, Любовь, я бы хотел с вами общаться…
Так и закрепилась красивой брошью на шёлковом платке дружба Любови и Трофима.
После трудового дня Трофим и Любовь прогуливались на свежем воздухе по шуршащим мятной листвой аллеям, а особенно они любили делать это в грибной летний дождик, когда капли на листьях играли весёлую мелодию.
О чём же они разговаривали? О религии, о жизни, о своих семьях, о работе и хобби. Однажды Трофим даже историю своего обращения к вере рассказал:
– Знаете, Любовь, я такой глупый был, думал, что счастье в веселье и вечеринках, только здоровье своё губил и время терял. А как отец мой, Иван Данилович, отошёл к Господу героически, по-христиански, он пожарником служил, жизнь ребёнку ценой своего живота спас, так я и задумался о жизни и о вере…
При этих словах Трофим даже немного прослезился, думая, что за торжеством весёлого летнего дождика Любовь не заметит того, как точит молодого иконописца совесть, но Любовь, девушка удивительной чувствительности, робко улыбнулась, положила тонкую ручку на могучее плечо Трофима и изрекла:
– Я вижу, что вы переживаете, отец, видно был очень дорог вам. Не надо, пожалуйста, пусть его христианская жизнь и переход в райские обители будут примером для нас с вами, а Иван Данилович будет на небесах радоваться за наше счастье, и за то, что вы служите Господу! Всё происходит не напрасно, а по воле Божьей…
Для Трофима эти слова были сладки, как мёд, важны и радостны, как причастие в церкви, Трофим понял, что Любовь стала его утешением и поддержкой, и что её характер соответствует её имени: она умеет любить. Лучше человека он не встречал никогда. Как же отрадно Трофиму было ощущать это родство двух душ!
Конец ознакомительного фрагмента.