Рассказы о таинственных следах
Шрифт:
Пан Рыбка внезапно остановился: собравшись пересечь беленькую улочку и пройти к своей калитке, он увидел, что следы, оставленные кем-то, свернули с тротуара и тоже направились к его воротцам. «Кто же это приходил ко мне?» – поразился пан Рыбка и проследил взглядом направление четких отпечатков. Их было пять; точно посредине улицы они кончались явственным оттиском левой ноги, а дальше не было ничего, лишь нетронутый чистый снег.
«Дурак я, дурак, – подумал пан Рыбка, – видно, прохожий вернулся на тротуар!» Однако – насколько хватало взгляда – тротуар был ровно застелен пышным снежным покровом без единого человеческого следа.
Недоуменно качая головой, пан Рыбка отворил калитку и вошел в дом; понимая, что это глупость, он все-таки решил осмотреть, нет ли внутри дома ошметков снега; разумеется, откуда бы им там взяться! «Наверное, померещилось!» – обеспокоенно буркнул пан Рыбка и высунулся из окна; на улице в свете фонаря он ясно различил пять четких, глубоких отпечатков, обрывающихся посреди улицы; и ничего больше. «Гром их разрази! – чертыхнулся пан Рыбка и протер глаза. – Когда-то мне попадался рассказик о единственном отпечатке на белом снегу; но здесь их – несколько, а дальше – пустота. Куда же этот тип подевался?»
Не переставая недоуменно качать головой, пан Рыбка принялся раздеваться, но вдруг передумал и, подняв трубку телефона, сдавленным голосом попросил полицейский участок:
– Алло, это комиссар Бартошек? Знаете, тут такое странное дело, очень странное… Не могли бы вы послать кого-нибудь, или лучше придите сам… Хорошо, я подожду на углу. О чем речь, затрудняюсь сказать… Нет, по-моему, опасности нет, важно только, чтобы эти следы никто не затоптал. Чьи следы, неизвестно! Так, значит, я вас жду.
Пан Рыбка оделся и снова вышел на улицу; осторожно обогнул следы, стараясь не затоптать их даже на тротуаре. На углу, дрожа от холода и возбуждения, стал поджидать комиссара Бартошека. Было тихо, и земля, населенная людьми, покойно светилась во вселенной.
– Какая здесь приятная тишина, – меланхолически заметил подошедший комиссар Бартошек. – А в отделении мне пришлось унимать драчунов и возиться с пьяницей. Тьфу! Так что у вас?
– Проследите за этими отпечатками на снегу, – произнес пан Рыбка дрожащим от волнения голосом. – Это недалеко, всего в двух шагах.
Комиссар осветил дорогу электрическим фонариком.
– Ничего себе дылда; наверно, метр восемьдесят, – ответил он, – судя по величине следа и размаху шагов. Сапоги приличные, по-моему, ручной работы. Пьян он не был и шагал довольно твердо. Я не понимаю, что вам в них не поправилось?
– Вот это, – коротко ответил пан Рыбка и указал на цепь следов, оборвавшуюся посреди
– А-а, – прогудел комиссар Бартошек, не долго думая, присел на корточки возле последнего следа и посветил себе фонариком.
– Ничего особенного, – удовлетворенно проговорил он, – совершенно нормальный, рельефный след. Центр тяжести приходится скорее на пятку. Сделай он еще шаг либо прыжок, центр тяжести был бы перенесен на кончики пальцев, понятно? И это тоже было бы видно.
– Значит… – весь напрягшись, спросил пан Рыбка.
– Да, – спокойно подтвердил комиссар, – это значит, что дальше он не сделал ни шагу.
– Куда же он делся? – в необычайном волнении вырвалось у Рыбки.
Комиссар пожал плечами.
– Не могу знать. Вы что… подозреваете кого-нибудь?
– Какое подозрение? – поразился пан Рыбка. – Любопытно только, куда он делся. Посудите сами: выходит, вот тут он сделал последний шаг, а куда же, ответьте Христа ради, шагнул потом? Ведь здесь больше нет никаких отпечатков?
– Сам вижу, – сухо сказал комиссар. – А вам-то не все ли равно, куда он шагнул? Или это кто-нибудь из ваших близких? Уж не пропал ли кто? Нет? Но тогда, черт побери, какое вам дело, куда он провалился?
– Но все-таки… хорошо бы выяснить… – пролепетал пан Рыбка. – Вы не находите, что он двинулся обратно по своим собственным следам?
– Чепуха, – буркнул комиссар. – Когда человек движется задом наперед, шаги у него короче и ноги он расставляет шире, чтобы не потерять равновесия; кроме того, он не поднимает ног, так что на снегу были бы вырыты целые канавы. А тут ступили только один раз. Видите, какой отчетливый отпечаток?
– Но если он не возвращался, – упрямо твердил свое пан Рыбка, – то куда же он пропал?
– Это уж его забота, – ворчал пан комиссар. – Послушайте, коли он ничего не натворил, мы не имеем права вмешиваться! Для этого надо, чтоб на него донесли; только тогда мы можем начать предварительное расследование…
– Но разве бывает, чтоб человек взял да провалился посреди улицы? – не переставал удивляться пан Рыбка.
– Давайте подождем, сударь, – посоветовал невозмутимый комиссар. – Ежели кто исчез, то через несколько дней об этом заявит его семья либо кто другой; вот тогда мы и начнем розыски. А покуда ничего не обнаружено, нам делать нечего. Не положено.
В душе пана Рыбки поднималось мрачное чувство гнева.
– Простите, – язвительно проговорил он, – но по-моему, полиция обязана– таки немножко поинтересоваться тем, как это ни с того ни с сего мирный пешеход провалился посередине улицы!
– Да ведь с ним ничего плохого не случилось, – успокаивал Рыбку пан Бартошек, – тут никаких признаков драки… Ведь если бы на него напали, уволокли, то понатоптали бы столько следов… Крайне сожалею, сударь, но я ничем не могу быть вам полезен.
– Однако, пан комиссар, – всплеснул руками пан Рыбка, – вы хоть растолкуйте мне… это ведь какая-то загадка…
– Пожалуй, – задумчиво согласился пан Бартошек. – Но вы не можете себе представить, сколько на свете разных загадок. Каждый дом, каждая семья – настоящая тайна. Когда я шел сюда, то вон в том доме навзрыд запричитал молодой женский голос. Загадки, сударь, это не наше дело. Нам платят за поддержание порядка. Неужто вы думаете, будто мы разыскиваем жуликов из любопытства? Нет, голубчик, мы разыскиваем их, чтоб отвести в тюрьму. Порядок есть порядок.