Рассказы о верном друге
Шрифт:
Четыре с лишним года они неразлучны, Метелицын и Корд. Только одного Метелицына признает Корд, только ему одному повинуется, о нем об одном тоскует, когда того нет поблизости. Пес был привязан к старшине, и старшина — к нему, к Корду. Недаром, когда вышел срок действительной службы в армии, Метелицын остался на сверхсрочную. Жаль было оставить товарищей, этот небольшой крепко срубленный дом на вершине холма, с подсобными помещениями для животных с утрамбованной площадкой для спортивных занятий, с высокой мачтой радиоантенны, на которую во время перелета садятся певчие пташки. Не последнее место в раздумье, охватившем тогда пограничника, принадлежало и Корду…
Родная земля! Каждый представлял ее по-своему. Для Метелицына — это любезная его сердцу тайга; он с ружьем за спиной на лыжах неторопливо пробирается по глухомани; впереди, увязая в снегу, поспешает шустрая лайка — они идут на медведя. Для Пронина — это прежде всего завод: льется металл, рассыпая огненные снопы, мчится через прокатные валы раскаленная добела болванка, чтоб через малое время превратиться в готовый рельс, балку. Но все равно — какой бы она ни была, твоя земля, на которой ты родился, вырос, где живут твои отец, мать, твоя милая, — нет на свете ничего дороже ее… Охраняй, боец, эту землю, береги ее пуще глаза!
И вот опять они, Метелицын и его четвероногий напарник Корд, спешат по следам, чтобы задержать, обезвредить врагов своего государства. Не уйти врагам, не уйти!
А вокруг — тайга, дремучие дебри, куда, быть может, даже не всякий зверь заходит.
Неприветливо в тайге, когда льет осенний затяжной дождь. Не поют птицы, не качают приветливо головками цветы; кругом слышится лишь шорох падающих капель и однообразный шум струй да шуршат под ногой опавшие листья…
Лес расступается, открыв большую поляну. Здесь, теряясь в непроходимой топи, прихотливо извиваясь в густой болотной траве, протекал ручей. Корд направился к воде. Хитрят враги, думают сбить собаку со следа — да выйдет ли?
— След, Корд! Ищи!
Пограничник спустил овчарку на всю длину поводка. Описав на месте круг, пес прыгнул в высокие заросли камыша и осоки, скрывавшие всю береговую линию. Отфыркиваясь от попадавших в ноздри капель воды, он повозился там, как будто ловил кого-то, затем через минуту выскочил на берег, по брюхо облепленный жирной болотной грязью, и опять устремился в глубь чащи.
Старшина едва поспевал за собакой. Ага, что это чернеет там, на склоне сопки? Тихо, Корд, нет ли там людей? Но Корд продолжает безостановочно тянуть вперед и лишь ненадолго задерживается около того предмета, который возбудил подозрение у Метелицына. Это шалаш. В нем кучка еще теплой золы и углей. «Они были здесь недавно, — делает заключение старшина. — Очень хорошо. Значит, не могли уйти далеко».
— След, Корд, след!
Корд и так не терял понапрасну ни одной секунды. Он беспокойно забегал вокруг шалаша, затем повернул к кустарнику. Опять через заросли и болота он ведет Метелицына за нарушителями.
Дождь не унимался. Метелицын промок до нитки. Тяжелой стала шинель, вода хлюпала в сапогах. С Корда лились целые потоки. Пес тряс головой, плотно прижимая уши, чтобы вода не заливалась в них.
Равномерный, убаюкивающий шум падающей воды заглушил все звуки. Не слышно даже шелеста осенней листвы под ногами. Листья намокли и плотным рыжим слоем устлали землю.
В глубине леса вдруг глухо ударил выстрел. Пограничник мгновенно упал, заставив прижаться к земле и собаку, и с удивительной для его громадной фигуры ловкостью и проворством,
С минуту старшина отлеживался у корней, стараясь по звуку определить, откуда стреляют. Затем осторожно, неслышными и как бы даже неуловимыми движениями выдвинул винтовку вперед, прицелился. Выстрел, другой, третий… В лесной чаще трудно поймать на мушку человека. Тем не менее Метелицын заметил: за кочкой прятался один из врагов.
Корд лежал рядом с пограничником, тесно прижавшись к нему, и, свесив длинный дергающийся язык, от которого шел пар, прерывисто и часто дышал.
Левой рукой, не выпуская из правой винтовки, Метелицын отстегнул поводок и тихо приказал:
— Ползи!…
Корд, подтягиваясь на передних лапах и подбирая под себя задние, быстро пополз в сторону и исчез в кустах.
Вот он уже недалеко от того места, где прячется один из незваных пришельцев… Метелицын ждал и не столько слухом, зрением, сколько каким-то шестым чувством напряженно ловил момент, когда собаку можно будет поднять в прыжке.
Бандиты никак не ожидали нападения сзади. Они видели, что пограничник один, подмога к нему не могла подоспеть так скоро. Конечно, нарушители могли предполагать и несомненно считались с тем, что по их следу будет пущена собака. О советской пограничной охране они были немало наслышаны еще в школе диверсантов. Однако кому придет в голову, что четвероногое может действовать, как заправский боец, по всем правилам тактики… А Корд, незамеченный и оттого еще более страшный, продолжал ползти…
— Фасс! — раздалась команда.
Прыжок! Белые, крепкие, как из железа, зубы впились в руку нарушителя, заставив выпустить оружие. Тот вскочил, замахнулся свободной рукой на собаку. Грянул выстрел старшины. Мертвый враг упал.
В ответ с новой силой затрещали выстрелы. Целились в овчарку. Но она в два прыжка уже скрылась в зарослях.
Метелицын, меняя позицию, отполз к другому дереву. Он двигался совершенно неслышно, неприметно для противника. Да и могло ли быть иначе? А как, к примеру, подобраться к токующему глухарю? Нужна сноровка… Этой сноровкой Метелицын владел в совершенстве. Недаром считается, что охотники — лучшие разведчики и стрелки. Переползая, старшина успел заметить в кустах человека в куртке, который, согнувшись, перебегал на другое место, — и наповал уложил его. Это был второй. Но сколько их, старшина не знал.
Его обветренное и мужественное лицо было деловито, сосредоточенно. Момент, конечно, такой, что зевать нельзя. Но старшина ко всему происходившему относился так, как будто выполнял какую-то очередную работу, выполнял добросовестно, не нервничая и не торопясь. Опытный и обстрелянный воин, за долгий срок службы на границе он привык к постоянному ощущению опасности, к тому, что в любую минуту могла случиться вот такая погоня, перестрелка, внезапное ранение или даже смерть. И потому, как все, что входит в жизнь и труд, это не страшило его. Он надеялся на свою ловкость и сметливость, на свою огромную физическую силу, которая могла пригодиться, если дойдет до рукопашной. Он либо один управится с врагами, либо удержит их на месте, пока подоспеют товарищи. Старшина был готов на подвиг, вовсе не думая о нем. Он опасался только одного, как бы его не обошли сзади. Но на этот случай мог пригодиться Корд. Корд не допустит.