Рассказы о временах Меровингов

Тьерри Огюст

В числе тех новообращенных, которых король Гильперик удостоил чести быть духовным отцом, был некто Фатир, родом из Бургундского Королевства, в недавнее время поселившийся в Париже. Мрачный характером, едва отступил он от веры своих предков, как почувствовал глубокое раскаяние; позор, в который, как ему казалось, он себя повергнул, вскоре сделался для него невыносимым. Вся горечь размышлений его превратилась в жестокую зависть к Приску, более его счастливому, который мог величаться, что остался чист от стыда и мучений, терзающих сердце отступника [611] . Эта ненависть, питаемая в тиши, возросла до исступления, и Фатир решился умертвить того, чьему счастью завидовал. Всякий субботний день Приск отправлялся тайно исполнять обряды иудейского богослужения в один отдаленный дом, находившийся к югу от города, на одной из двух римских дорог, сходившихся по близости небольшого моста. Фатир вознамерился ждать его на пути, и взяв с собой рабов, вооруженных кинжалами и мечами, расположился в засаде на паперти базилики святого Юлиана. Несчастный Приск, ничего не подозревая, шел своей дорогой; по обычаю Евреев, отправлявшихся в храм, он не имел на себе никакого оружия и подпоясался покрывалом, которым должен был накрыть голову во время молитвы и пения псалмов [612] . Его сопровождали некоторые из друзей, но также, как и он, безоружные. Лишь только Фатир увидел их в близком от себя расстоянии, как напал на них с мечем

в руках, предводительствуя своими рабами, которые, одушевляясь яростью своего господина, рубили без разбора и подвергли одинаковой участи Приска и друзей его. После того, бросившись в самое близкое и надежное убежище, убийцы укрылись все вместе в базилике св. Юлиана [613] .

611

Greg. Turon., Hist. Franc., т. II, стр. 276.

612

Ibid.

613

Ibid.

Оттого ли, что Приск пользовался у жителей Парижа большим уважением, или одного вида трупов, разбросанных на мостовой, достаточно было для возбуждения общего негодования, только народ сбежался на место преступления и значительная толпа, требуя смерти убийц, окружила со всех сторон базилику. Причетники, составлявшие церковную стражу, так перепугались, что тотчас же послали в королевский дворец, прося помощи и наставления, как действовать. Гильперик велел отвечать, что желает, чтобы жизнь крестного его сына Фатира была спасена, но что рабы должны быть изгнаны из обители и казнены смертью. Рабы эти, верные до конца господину, которому служили в добре и зле, без ропота видели, как он убежал один, при пособии церковников, и приготовились к смерти [614] . Во избежание истязаний, которыми грозил им народный гнев, и пытки, которая, по судебному порядку, должна была предшествовать казни, они единогласно положили, что один из них умертвит всех других и потом поразит самого себя, и избрали того, кто должен был исполнить обязанность палача. Раб, которому поручалось привести в исполнение это единодушное решение, пронзил своих товарищей, одного за другим; но когда остался один, то поколебался направить железо на собственную свою грудь [615] . Неясная надежда на спасение, или мысль продать свою жизнь по крайней мере за дорогую цену, побудила его выбежать из базилики в средину собравшегося народа. Размахивая мечем, еще покрытым кровью, он пытался пробиться сквозь толпу; но после кратковременной борьбы был подавлен числом и погиб, тяжко изувеченный [616] . Фатир, для собственной безопасности, выпросил у короля дозволение возвратиться в страну, из которой прибыл; он отправился в королевство Гонтрана, но родные Приска пустились по его следам, настигли и смертью его отмстили убийство своего родственника [617] .

614

Ibid.

615

Ibid.

616

Ibid.

617

Ibid.

Пока это происходило в Париже, неожиданное происшествие взволновало, в конце 582 года, город Тур, уже три года наслаждавшийся миром под управлением нового своего графа, Евномия. Там снова явился Левдаст, бывший граф, и не таинственно, а явно, с обычной своей самоуверенностью и кичливостью. Он имел при себе королевский указ, которым дано было ему право возвратить из ссылки жену, вступить в обладание недвижимым имуществом и жить в прежнем своем доме [618] . Этой милостью, казавшуюся ему первым шагом к новому возвышению, он обязан был ходатайству многочисленных друзей своих при дворе, из числа вождей франкского племени, сочувствовавших ему по буйству характера. В-продолжении почти двух лет они не переставали докучать настояниями своими, то королю Гильперику, то членам бренского собора, то самой Фредегонде, сделавшейся доступнее по смерти обоих сыновей, обеспечивавших ее участь в будущем. Уступая необходимости приобрести любовь народа, и заглушая, ради предусмотрительности, свою ненависть и жажду мщения, она с своей стороны согласилась на снятие с человека, обвинявшего ее в прелюбодеянии, отлучения, над ним тяготевшего. Пользуясь этим обещанием забвения и помилования, друзья Левдаста стали еще усильнее ходатайствовать у епископов. Они ходили от одного к другому, прося скрепить бумагу, в которой, в виде пастырского послания, было написано, что осужденный по бренскому приговору может быть снова принят в лоно церкви и допущен к христианскому причащению. Им удалось таким образом получить согласие и собрать подписи довольно большого числа епископов; но, или по какой-то осторожности, или из опасения неудачи, не было сделано никакого сношения с тем, кого Левдаст хотел погубить своим лживым обвинением.

618

Ibid., стр. 282.

Потому-то Григорий и был крайне удивлен, узнав, что злейший враг его, отлученный собором и изгнанный королем, возвратился, с милостивым указом, на жительство в турскую землю. Он был изумлен еще более, когда посланный от Левдаста представил ему бумагу, скрепленную епископами и просил его согласиться с ними на снятие с него отлучения [619] . Подозревая какой-нибудь новый замысел, изобретенный с целью опутать его, Григорий сказал посланному: «Можешь ли показать мне также письмо королевы, за которую преимущественно он был лишен христианского причащения»? Ответ был отрицательный, и Григорий продолжал: «Когда я увижу повеление королевы, тогда немедленно допущу его к причащению [620] ». Благоразумный епископ не довольствовался этими словами; он отправил нарочного осведомиться, от своего имени, на счет подлинности представленной ему бумаги и намерений королевы Фредегонды. Она отвечала на его вопросы письменно, в следующих выражениях: «Понуждаемая множеством лиц, я не могла не дозволить ему отправиться в Тур; ныне прошу тебя не соглашаться на примирение с ним и не давать ему из рук твоих евлогий, пока мы окончательно не придумаем, как поступить лучше [621] ».

619

Ibid.

620

Ibid.

621

Ibid. — О раздаче евлогий отлученным от церкви. — См. выше, рассказ третий.

Епископ Григорий знал язык Фредегонды; он ясно видел, что она помышляла не о прощении, но о мести и убийстве [622] . Забывая личные свои оскорбления, он сжалился над человеком, который некогда замышлял его погибель,

а ныне сам себя предавал, по недостатку рассудительности и благоразумия. Он призвал к себе тестя Левдаста и, показав ему записку зловещей краткости, убеждал употребить осторожность и присоветовать зятю снова укрыться, пока он вполне не уверится в смягчении королевы [623] . Но этот совет, внушенный евангельской любовью, был и не понят и дурно принят. Левдаст, судя о других по самому себе, вообразил, что человек, которому он был врагом, мог только думать о том, как бы расставить ему сети или обмануть его. Вместо того, чтобы явиться более осмотрительным, он как-будто принял совет в обратном смысле и, перейдя от беспечности к самой дерзкой отваге, решился представиться лично королю Гильперику. Он выехал из Тура в половине 583 года и отправился по дороге к городу Мелёну, который в то время король лично держал в осаде [624] .

622

Ibid.

623

См. выше, рассказ третий.

624

Greg. Turon., Hist. Franc., т. II, стр. 282.

Эта осада была только введением к полному вторжению во владения короля Гонтрана, задуманному Гильпериком с тех пор, когда прежние честолюбивые желания его осуществились завоеванием почти всех аквитанских городов. Сделавшись, менее нежели в шесть лет, при помощи воинских дарований Галло-Римлянина Дезидерия [625] , единственным обладателем обширного пространства земель, лежавших между южными пределами Берри, Луарой, Океаном, Пиренеями, Одой и Севеннами, он задумал, может быть, по внушению того же отважного воина. Еще более смелое предприятие присоединить к нейстриским провинциям целое королевство Бургундов. Для обеспечения успеха в этом трудном деле, он завел интриги с главнейшими вельможами Австразии, многих подкупил и принял посольство, отправленное ими для заключения с ним, от имени юного короля Гильдеберта, наступательного союза против Гонтрана [626] . Договор был составлен и подтвержден взаимными клятвами в первых месяцах 583 года; вслед за тем король Гильперик собрал войско и начал с своей стороны войну, не дожидаясь действительного содействия австразийских сил [627] .

625

См. выше, рассказ третий.

626

Ibid.

627

См. выше, рассказ третий.

План его действий, в котором легко увидать влияние постороннего более высокого ума, был новым плодом советов искусного галло-римского вождя, он состоял в предварительном покорении, внезапным нападением, двух главнейших пунктов восточной границы королевства Бургондов, города Буржа и з`aмка Мелёна. Король сам хотел предводительствовать армиею, назначенной на этот второй пункт, а действия против Буржа, с многочисленным войском, набранным на юге от Луары, предоставил Дезидерию, которого сделал тулузским герцогом. Повеление, разосланное нейстрийским приказом герцогам тулузскому, пуатьескому и бордоскому, вооружить поголовно земство их провинций, отличалось необыкновенно-выразительной краткостью: «Вступите в буржскую землю и, достигнув города, заставьте его присягнуть нам в верности [628] .

628

Ibid.

Пуатьеский герцог Берульф призвал к войне Пуату, Турень, Анжу и нантский округ; Бладаст, герцог бордоский, вооружил жителей обоих берегов Гаронны, а герцог тулузский Дезидерий собрал под своими знаменами вольных людей из окрестностей Тулузы, Альби, Кагора и Лиможа. Эти последние два вождя, соединив свои силы, вступили в Берри с юга, а герцог Берульф с запада [629] . Обе наступательные армии состояли почти исключительно из людей галло-римского племени; одна из южных, бывшая под начальством Дезидерия, лучшего из нейстрийских вождей, опередила другую, и не смотря на огромное расстояние, которое ей следовало пройти, первая достигла буржских пределов. Узнав о приближении неприятеля, жители Буржа и его округа не устрашились грозившей им опасности. Бурж, когда-то один из самых могущественных и воинственных городов в Галлии, сохранял древние предания о своей славе и силе; в нем чувство народной гордости было связано с воспоминаниями о прежнем значении своем под римским управлением, которыми он пользовался тогда как главный город провинции, замечательный великолепием своих общественных зданий и знатностью туземных сенаторских фамилий.

629

Ibid.

Такой город, хотя и был в упадке со времени владычества варваров, однако мог представить доказательства своей силы, и не легко было принудить его к тому, чего он не желал сам. Потому ли, что о правлении Гильперика шла дурная слава, или потому, что буржские граждане не хотели переходить из одной власти под другую, только они твердо стояли за ту, которой были подчинены со времени слияния прежнего Орлеанскаго Королевства с королевством Бургондов. Решась не только выдержать осаду, но даже идти на встречу неприятеля, они выслали из города пятнадцать тысяч ратников в полном боевом вооружении [630] .

630

Ibid.

Это войско встретило, в нескольких лье к югу от Буржа, армию Дезидерия и Бладаста, несравненно сильнейшую и сверх того имевшую преимущество находиться под предводительством искусного полководца. Не смотря на такие невыгоды, Беррийцы не поколебались начать битву; они стояли твердо и бой был так кровопролитен, что погибло, по слухам, до семи тысяч человек с той и другой стороны [631] . Сначала оттесненные назад, южане одолели под конец численным превосходством. Гоня перед собой остатки побежденного войска, они продолжали идти на Бурж и, словно варварские орды, предавали разорению все встречавшееся на дороге: они жгли дома, грабили церкви, вырывали виноградные лозы и срубали на корню деревья. Таким образом дошли они до стен Буржа, под которыми присоединилась к ним армия Берульфа. [632] Город запер ворота и поражение граждан его в открытом поле не сделало его ни менее гордым, ни более расположенным к сдаче на предложения нестрийских вождей. Дезидерий и оба его сподвижника обложили город со всех сторон и, по забытым преданиям римского военного искусства, начали проводить свои линии и строить осадные машины [633] .

631

Ibid.

632

Ibid.

633

Adriani Valesii, rer. franc., lib. XI, стр. 157.