Шрифт:
I. С любовью ко всему живому
Жил на свете Человек. Одни называли его святым, другие – отшельником и чудаком, третьи просто крутили пальцем у виска.
Каждое утро к подъезду его дома на Арбате прилетала большая стая голубей. И бежали навстречу бездомные собаки, радостно виляя хвостиками, и бомжи, коими богата была Москва в 90-е, поджидали в сторонке, стараясь не остаться не замеченными очень скромным и неприметным пожилым человеком в потёртой куртке, кепке, почти надвинутой
Не любил, когда его узнавали!
И для каждого находилось у него не только доброе слово, но и угощение: птицам – пшено, собакам – колбаска и косточки, бомжам – хлеб, сосиски, мелкие деньги.
Впрочем, люди ценили не столько дары, сколько искреннюю заботу знаменитого артиста о тех, кто пал на самое дно в силу жизненных обстоятельств. Ибо побеседовать о жизни, пожать руку великому Человеку, вновь почувствовать себя уважаемыми – дорогого стоит.
«Идите с миром», – отвечал им на слова благодарности.
Сам же шёл кормить бомжей четвероногих – бывших «друзей человека», от которых массово избавлялись россияне, ставшие внезапно нищими после грабительских экономических реформ 90-х. Сколько породистых и метисов, лохматых и короткошёрстых, маленьких и больших было обречено на холодную и голодную смерть, если, конечно, «повезёт» им избежать лап живодёров!
И он выбрал для себя миссию – помогать этим несчастным, брошенным созданиям, хотя сам едва сводил концы с концами: жил на мизерную пенсию в маленькой квартирке с кухней в четыре квадратных метра, куда и друзей было неловко пригласить…
Чёрно-белый телевизор, неработающий душ и кран холодной воды, вместо занавесок на окнах – мешки из-под сахара… комнаты, нуждающиеся в ремонте… и больная, лежачая жена.
– Почему только вы ходите, а где ваша супруга? – спрашивали местные продавцы.
– Да вот, шляпу подходящую в гардеробе не нашла, – отшучивался, покупая лапшу «Доширак» для себя и пшено для голубей.
Мясные обрезки и косточки для животных ему оставляли продавцы соседнего «Смоленского» гастронома. Он же мясо не потреблял: был вегетарианцем, занимался йогой, врачей не посещал – даже карточки медицинской не имел в поликлинике. Возможно, именно поэтому дожил до преклонного возраста без хронических болячек.
На девятом десятке изношенный организм уже давал о себе знать. Это удручало, впрочем, как и всё происходившее в России в 90-е. Принять «новую эпоху» разграбления страны и приспособиться к ней не мог.
Но в любую погоду: дождь, снег, мороз и гололёд – несмотря на настроение и сердечные боли, он находил в себе силы встать с постели, чтобы идти к тем, кто нуждался в его заботе, любви, ласке. «Я должен кормить голубей», – твердил сам себе каждое утро. Птицы садились на плечи, голову, клевали корм с ладони, собаки жались к ногам, ласкались. И чувствовал он, как необходим этим беззащитным созданиям в мире холодном, равнодушном, жестоком…
Птицы и собаки следовали за ним повсюду так же, как в далёкие времена животные сопровождали православных святых: Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Евфросинию Вяземскую.
И бродил он с этой свитой по арбатским дворикам, кормил собак, кошек. Беспризорных
Страстную любовь к животным, природе пронёс через всю жизнь, с тех детских лет, когда его – болезненного ребёнка – мать устроила в школу, располагавшуюся в заповеднике. Застенчивый, погружённый в себя, мальчик часами гулял в лесу, подружился с птицами, насекомыми и даже деревьями. Беседовал с ними, нежно разглаживал пожухшие листочки, физически ощущая страдания срубленных, случайно покалеченных, варварски поломанных.
Лес воспринимал как огромное чудо, как храм и боялся причинить вред любому, даже муравью. Вот ползёт невесомая букашка по ладони, едва касаясь лапками, нежно щекочет кожу: хрупкие ножки, ломкие крылышки, изящное тельце – ювелирная работа божественного мастера!
А может быть, и люди для кого-то там, наверху, всего лишь ничтожные насекомые?
Даже став взрослым, никогда не убивал он тараканов, мух, пауков, потому что всё живое создано самим Творцом и человек не вправе уничтожать его творения.
Как-то зимой в жестокий мороз он заметил на люке теплоцентрали умирающего пса. «Надо взять собачку, а то за ночь замёрзнет!» – и восьмидесятилетний Человек поднял несчастного, отнёс домой… Так в квартире поселился Мальчик – обычный «дворик» с вылезшей шерстью, выпирающими под кожей рёбрами, злобный и недоверчивый.
Но если есть в человеческом сердце настоящая любовь, любую дворнягу можно отогреть. Пёс поправился, оброс шелковистой шкуркой, стал лучшим другом своему спасителю. И когда они в обнимку отдыхали на диване, на телефонные звонки отвечала супруга: «Не тревожьте Гошу, на нём спит собака. Он очень боится её побеспокоить. Она же дворняга. Столько перенесла. Пусть поспит.» Бывало, Мальчик занимал диван раньше хозяина, и приходилось тому укладываться рядом – на полу.
«Собаки – они как лекарство: лечат, спасают людей, укрепляют нервную систему. После восьмидесяти всем надо иметь собаку. Она спасёт вас, поможет с режимом дня лучше всяких докторов», – советовал он друзьям и мечтал о том, чтобы все люди подкармливали животных! Человек должен жить в доброте и любви к живым существам, иначе он даже не животное по Дарвину, а резиновый манекен, набитый трухой под названием «внутренние органы».
Кроме Мальчика в семье жили два попугая и спасённая из лужи божья коровка. Благодаря неустанной заботе ей выпало счастье прожить на свете целых ТРИ года вопреки двухлетнему жизненному сроку в природе.
Одного из попугаев нарекли Борисом: он был куплен в день, когда президентом страны стал Ельцин. Попугай умел говорить и часто с интонациями супруги хозяина кричал вслед: «Что ты всё бегаешь? Пойди поспи!»
По вечерам Человек выходил на балкон, рассматривал в телескоп звёздное небо, и верный Мальчик ложился у ног, согревая своим теплом.
Как же манили далёкие галактики, инопланетные цивилизации!
– Но, – беседовал он с собакой, – человечество слишком агрессивно, не захотят инопланетяне с нами общаться, вряд ли мы будем приняты во вселенское высокоразвитое созидательное братство…