Рассказы об отце Брауне
Шрифт:
Иван поднял отрубленную голову, затем выпустил ее из рук, и она упала на землю.
– Как же это… – сдавленно прошептал он. – Нет, не может быть… Вы знаете, кто это, мсье?
– Нет, – без всяких эмоций отозвался Валантэн. – Пошли-ка лучше в дом.
Вдвоем они втащили труп в кабинет, положили его на диван, затем направились в гостиную.
Начальник полиции спокойно подошел к письменному столу и сел; в его походке ощущалась какая-то нерешительность, но во взгляде, которым он обвел собравшихся, был холод стали; такой взгляд бывает у судьи на выездной сессии суда присяжных. Валантэн торопливо
– Здесь все?
– Кроме мистера Блэйна, – ответила герцогиня Монт-Сент-Мишель, оглядев комнату.
– Нет и еще одного, – хрипло проговорил лорд Гэллоуэй. – Если не ошибаюсь, мистера Нейла О'Брайена. Я видел, как сей джентльмен прогуливался по саду, когда там лежал еще не остывший труп.
– Иван, поищите командора О'Брайена и мистера Блэйна, – распорядился начальник полиции. – Последний, кажется, докуривает сигару в столовой, а командор, вероятно, прогуливается по оранжерее. Впрочем, это только мои предположения.
Верный помощник Валантэна умчался, а его шеф тотчас же, не дав никому времени на размышления, продолжал все с той же неумолимой стремительностью:
– Всем, кто здесь присутствует, должно быть известно: в саду найдено тело человека с отрубленной головой. Доктор Симон, вы осматривали труп. Скажите, для того, чтобы нанести такой удар, нужна богатырская сила? Или все дело в том, что у убийцы был очень острый нож?
– Ножом, знаете ли, голову не отрежешь, – отозвался бледный доктор.
– Как по-вашему, чем это можно сделать? – спросил Валантэн.
– В наше время – не знаю, – промолвил доктор, подняв брови, отчего на лице его появилось скорбное выражение. – Шею не так-то легко перерубить даже несколькими ударами, а здесь шрам ровный. Если б дело было пару веков назад, я бы сказал, что удар нанесен двуручным мечом, алебардой или топором палача.
– Господи помилуй! – раздался почти истерический крик герцогини. – Да здесь же нет никаких двуручных мечей и алебард!
Валантэн все еще торопливо записывал что-то в блокнот.
– Скажите, – спросил он, не отвлекаясь от работы, – можно ли сделать это длинной французской кавалерийской саблей?
Тут вдруг раздался глухой стук в дверь, который почему-то заставил всех присутствующих похолодеть, словно это была сцена из шекспировского «Макбета». В молчании, воцарившемся после того, как у всех по коже пробежал холодок, послышались слова доктора:
– Саблей – да. На мой взгляд, ею можно нанести такой удар.
– Благодарю вас, – ответил Валантэн. – Иван, входите!
Дверь распахнулась, и охранник пропустил вперед командора О'Брайена, которого он в конце концов нашел в саду, – тот снова вышел на воздух и беспокойно мерил шагами лужайку.
Расстроенный ирландец остановился на пороге. Вид у него был вызывающий.
– Что вам от меня надо? – воскликнул он.
– Будьте любезны, сядьте, – спокойно и доброжелательно сказал Валантэн. – Гм, а сабля-то не при вас! Где же она?
– На столе в библиотеке, – ответил О'Брайен, и от того, что он пребывал в смятении, акцент его стал отчетливее. – Такая незадача, представьте, вышло так, что…
– Иван, – распорядился начальник полиции, – сходите, пожалуйста, в библиотеку и принесите саблю командора. – Затем,
О'Брайен устало опустился в кресло.
– О, просто-напросто глядел на луну! – воскликнул он на ирландском диалекте. – Общался с природой, дорогой мой!
Воцарилось гробовое молчание. Через какое-то время его прервал стук в дверь, такой же обыденный, но пугающий, как раньше.
Вошел Иван с пустыми ножнами в руках.
– Больше там ничего не было, – объявил он.
– Положите их на стол, – буркнул Валантэн, не отрывая взгляда от блокнота.
Молчание висело, как дамоклов меч, занесенный над головой осужденного убийцы. Герцогиня давно уже подавила рвавшееся с уст восклицание, скрытая ненависть лорда Гэллоуэя к ирландцу была утолена и даже начала понемногу ослабевать. Поэтому раздавшийся в тишине голос прозвучал неожиданно.
– Кажется, я могу дать вам исчерпывающее объяснение! – воскликнула леди Маргарет звучным, хотя и слегка дрожащим голосом, каким обычно говорит, обращаясь сразу ко многим людям, женщина, даже самая решительная. – Могу сказать, что делал в саду мистер О'Брайен, раз уж он решил молчать. Он просил моей руки. Я отказала ему, пояснив, что обстоятельства, да и мнение моих родных, заставляют меня дать ему такой ответ, хотя не могут поколебать моего глубокого к нему уважения. Мои слова вызвали у него досаду: похоже, уважение – не то, чем он мог бы удовлетвориться. Думаю, оно и сейчас его мало волнует, – сказала она с еле заметной улыбкой, – хотя я не отказываю ему в этом и в настоящий момент. Могу поклясться, он не совершал ничего такого, о чем здесь недавно говорилось.
Лорд Гэллоуэй повернулся к дочери и, думая, что говорит вполголоса, начал ее стращать:
– Придержи язык, Мэгги, – произнес он чуть ли не оглушительным шепотом. – Зачем ты защищаешь этого молодца? Ты знаешь, где его сабля? Где вся его проклятая амуниция?..
Тут он остановился – дочь одарила его уничтожающим взглядом, словно магнит, привлекшим внимание собравшихся.
– Дурень ты старый! – сказала она низким голосом без всякого почтения к родителю. – Ты думаешь, чтоґ говоришь?! Я же только что заявила: этот человек невиновен, все это время он провел со мной. Но если он окажется виновным, от этого ничего не изменится – он все равно был со мною. Если он в это время убил человека, в чьем присутствии, по-твоему, он это сделал? Кто окажется свидетелем, если не соучастником преступления? Неужели ты ненавидишь Нейла до такой степени, что готов из-за этого погубить собственную дочь?..
Леди Гэллоуэй застонала. Всех присутствующих объял трепет – им виделись любовные драмы давно минувших лет; побледневшие лица шотландской аристократки и ее возлюбленного, ирландского искателя приключений, казались им старинными портретами в галерее какого-нибудь древнего замка. В объятой молчанием комнате витали призраки погубленных мужей и тайных любовников.
Зловещее молчание внезапно нарушил чей-то спокойный голос, задавший наивный вопрос:
– А сигара очень длинная?
Вопрос так не вязался с предшествовавшим диалогом, что все невольно стали оглядываться, пытаясь понять, кто же его задал.