Рассказы (с сайта автора)
Шрифт:
– Что-что?
– Я же вам говорю - у Альберта формируется настоящая личность. И сейчас он примерно соответствует семилетнему ребенку. Обидчивый ужасно… Чего-то он там хотел сделать, а Иван Ильич ему не позволил… вот и дуется до сих пор. Возьмите лучше Отрубянникова или Прилипко…
– Ну что ж, вам виднее. Подготовьте все, что нужно, я завтра зайду.
На следующий день Эдуард Степанович в компании Отрубянникова и Прилипко, а также черного титанового ящика, пристегнутого к обоим профессорам сразу, сел в президентский самолет и отбыл
Конечно, продолжалось это недолго - уже на следующий день профессора разбрелись по другим проектам и экспериментам. В НИИ «Пандора» всегда происходит что-нибудь интересное. Профессор Гадюкин вновь занялся «Бронтом» и с каждым днем все чаще потирал руки, готовясь объявить о скорой победе…
Он уже и думать позабыл о своем драгоценном Альберте, улетевшем в Америку… когда Эдуард Степанович неожиданно вернулся.
– Получайте свое сокровище, профессор, - устало поставил на стол коробку он. На сей раз - обычную картонную, без каких-либо защитных приспособлений.
– Альберт!
– расплылся в улыбке Гадюкин, снимая крышку.
– Здравствуйте, профессор, - ответил искусственный мозг.
– Я скучал. Рад снова вас видеть.
– А уж я-то как рад! Лелик! Лелик, иди сюда, посмотри, кто вернулся!
– Ур-ру!
– тепло прорычал великан.
– Присаживайтесь, батенька, присаживайтесь!
– захлопотал вокруг главбеза Гадюкин.
– Как слетали? Как прошло? Мы выиграли?… Пожалуйста, скажите, что Альберт выиграл!
– Нет, не скажу. Сожалею, но мы проиграли, профессор, - с каменным лицом ответил Эдуард Степанович.
– Вы были правы - ваш Альберт еще не готов для публичного показа.
– Что?… Что такое?… Батенька, вы раните меня в самое сердце!
– всполошился профессор.
– Неужели мелко-мягкие сделали мозг лучше, чем у меня?!
– Ну не то чтобы лучше… Первое впечатление, безусловно, выиграл ваш Альберт. Он разговаривал вслух, а их МАК-1000 только выводил на экран текст. Он пожал президенту руку, а их МАК-1000… ну, у него манипуляторов не было. И сначала все шло очень хорошо. Их техники от вашего Альберта чуть не очумели - даже не верили сначала, думали, что это жульничество. А потом, когда все-таки убедились, решили доказать, что МАК-1000 гораздо совершеннее, хоть и не умеет говорить…
– Как доказать?
– нахмурился Гадюкин.
– Устроили испытания. И вот тут-то ваш Альберт крупно опозорился… Сначала они с МАК-1000 играли в шахматы - так тот его просто разгромил… Мат в четыре хода, представляете?
– Меня не обучали играть в шахматы, - холодно ответил искусственный мозг.
– Я даже правила игры знал только приблизительно. Это нечестно.
– В математическом испытании МАК-1000 его тоже обошел с легкостью…
– Он считает быстрее меня, ну и что?
– с явной обидой спросил Альберт.
– Калькулятор
– Ну, и во всех остальных испытаниях было примерно то же самое, - закруглился Эдуард Степанович.
– МАК-1000 каждый раз побеждал. Но поражение нам засчитали не из-за этого…
– А из-за чего же?
– подался вперед Гадюкин.
– Понимаете, после всего этого американский президент подошел к вашему Альберту и сказал этак снисходительно: «Знаешь, не очень-то ты умен, малыш…»
– А что Альберт?
– Ваш Альберт ударил президента по лицу манипулятором и сказал: «Уж поумнее тебя, дегенерат!»
Карьера
Скрипнула дверь. Узенькая щелочка начала расширяться, и за ней показалось настороженное лицо. Или, скорее, мордочка. Заросшая мягкой короткой шерстью, с клочковатой бороденкой, карикатурными чертами лица и крупными лошадиными ушами.
Домовой.
Востренький нос с шумом втянул воздух, и его хозяин брезгливо закашлялся. Во дворе пахло бензином и еще какой-то пакостью. И-и-и, а раньше-то, раньше! Сено и молоко, молоко и сено! Ну и навоз еще. Хотя это как раз никуда не делось - вон, домик дощатый, с сердечком, так и несет от него, так и несет… Смешивается, правда, с лавандой или еще какими цветами - кто его тут разберет… Придумали тоже микстуру - «восвежитель воздуха»!
Старый домовой Прокоп жил в этом доме уже много лет. Имен сменил… и-и-и! Не сосчитать. По давней традиции, если хозяин дома в нем, дому, умирает, домовой берет его имя. Чтоб, значит, почтить память. А если дом пустой, такой покойник и сам может домовым стать…
Только это редко бывает.
Любил Прокоп свой дом. Да и как не любить, коли дом с домовым, почитай, единое целое. Хоть и старенький уже домик, еще до революции возвели, а все одно - не желает душа другого, да и все тут. Стены-то сменить нелегко, не у всякого выходит… Иной домовой и вовсе такого не переживет - помрет, вот и вся недолга.
Но Прокоп сменял жилище уже неоднократно. Да и как иначе, если в том годе старик отпраздновал юбилей? Полторы тысячи лет уже Прокоп по земле ковыляет, за печкой ютится, по трубе стучит. Он - старая дружина, теперь таких уже не водится, забыла молодежь свои корни, забыла…
А вот он, Прокоп, не таков! Он не кто-нибудь - он господар, настоящая элита среди домовых! На Руси таких уж почти не осталось - в Сибири кой-где, у карелов есть, да, говорят, в Белоруссии еще бродит парочка.
И один здесь - в Самаре.
Ох, и красива же ты, Самара у Волги! Какое суденышко ни пройдет мимо - так залюбуется. Да есть ли другой такой город на свете? Конечно, Прокоп уже лет триста сидел на одном месте безвылазно, но верил - нет. Его город, его Самара. Хоть и побыла семьдесят лет Куйбышевым, а все одно - вернули законное название, никуда не делись. Да и то сказать - где это видано, такой город, да вдруг в честь кого-то там называть! Уж если давать городу имя человечье - так уж того, кто этот город построил. Вот это по справедливости. Иван Великий Самару заложил - а никакой не Куйбышев.