Рассказы старого матроса
Шрифт:
Наконец, лодка ударилась носом о скалу.
Тысячи крабов испуганно заметались по ней и посыпались в море.
Человек не шевелился. Это крабы копошились в нем. Они уже успели обчистить его почти до костей.
Одна нога еще не была съедена, и на ней чернел след кандалов.
Должно быть, сам чорт сторожил остров, чтобы с него нельзя было убежать. Говорили, что этот несчастный был политическим преступником.
Я вспомнил о нем, когда Наполеон осрамился на весь мир при Седане. Может быть, в то время кости
Дед умолк, и мы молчали, подавленные рассказом.
— Ну, а если бы он добрался до гвианского берега, — спросил, наконец, русский, — мог бы он спастись?
Дед покачал головой.
— Ему бы приходилось выбирать безлюдные места, чтобы не попасть в руки властям. А безлюдные места в Гвиане, это — такие места, где нельзя жить. Это или болото с глубочайшими трясинами, где могут жить одни лишь пресмыкающиеся, или непроходимые лесные чащи.
Мы разошлись в этот раз от деда в самом мрачном настроении. Дня через три отец взял меня с собою в Бордо.
Там я увидал на набережной людей в одинаковой одежде. Их переводили парами на пароход под надзором жандармов.
Один из этих людей, здоровенный малый, вдруг не захотел итти и, как бешеный, стал отбиваться от жандармов, но те схватили его и, зажимая рот, втащили на судно.
Я узнал, что пароход отправляется в Кайенну.
На его корме золотыми буквами сияла надпись:
Как дедушка Биссанже стал моряком
25 июня был день рождения Жозефа.
Старик в этот день всегда что-нибудь рассказывал, а в этот раз Жозефу исполнилось шестнадцать лет. Ну, как же не рассказать! Камень и тот бы рассказал, а тут родной прадед.
— Хотите, ребята, я вам сегодня расскажу, как я стал моряком?
Препотешная была история.
Было мне тогда, вот как теперь Жозефу, шестнадцать лет. До страсти хотелось поступить юнгой на тот корабль, где служил отец. У корабля было красивое имя «Топаз». Но отец и мать даже и слышать об этом не хотели. Отцу взбрело в голову непременно сделать из меня бухгалтера. Конечно, бухгалтером быть хорошо, но это не по мне. У меня карманы были дырявые, а для бухгалтера нужна аккуратность. Отца соблазняло, что один его родственник служил бухгалтером в корабельной конторе и зашибал хорошую деньгу. А у меня от цифр в глазах рябило.
Вот раз увидел я, что капитан «Топаза» с приятелями сидит в саду при кабачке и попивает кофе с коньяком. Я давай слоняться мимо. Капитан меня знал. Он заметил меня и кричит:
— Ты что тут делаешь, приятель?
— Жду, когда вы выйдете из сада, — отвечаю.
— А зачем тебе нужно, чтобы я вышел?
— Поговорить об одном деле.
— О деле? Ах, ты, бухгалтер, бухгалтер! Какое же дело?
Я вошел в садик, снял фуражку и говорю:
— Возьмите меня к себе в команду.
Капитан сначала выкатил глаза, а потом как захохочет.
— Ну, — говорит, — и бухгалтеры теперь пошли: лихой народ! А отец-то как же?
— Ну, как-нибудь согласится... Вы его уговорите.
— Ах, ты, такой-сякой! Очень мне нужно его уговаривать. Ха, ха, ха! Ай да молодчина!
А я все свое. Возьмите да возьмите.
Наконец, нахохотавшись вдоволь с приятелями, капитан говорит:
— Вот что. Я тебя возьму, если ты решишь мне три задачи. Решишь правильно — беру тебя и отца уговорю, не решишь — катись обратно в свою бухгалтерию.
Меня даже пот прошиб, какие же, думаю, это задачи? Что-нибудь мудреное.
Приятели от хохоту себе животики надрывали.
Капитан и говорит:
— Вот тебе первая задача: скажи, как тебя зовут.
У меня от волнения язык прилип к гортани. Стою и, как рыба, пасть разеваю. А тот свое:
— Говори, как тебя зовут.
Меня тут вдруг как молния осенила.
Чем свое имя брякнуть, я сообразил, в чем дело, и повторяю:
— Как тебя зовут.
Все так и крякнули.
Капитан даже коньяком поперхнулся от удовольствия. Говорит:
— Пррравильно! Ну, теперь вторая задача. Вот видишь, я из записной книжки вырываю два листочка. Тебе один, а мне другой. Теперь я на своем листочке напишу некое слово, а ты на своем листочке напиши то же самое.
Капитан долго писал, должно быть, слово длиннущее.
Впрочем, не знаю, что он там написал.
А я смекнул, в чем дело, принял у него карандаш и на своем билетике написал: «То же самое».
Вижу, капитан в восторге и приятели его тоже.
— Ну, теперь, — говорит, — третья задача. Это самая трудная. Вообрази, братец, что в древности существовал некий волшебный город. Каждого нового человека, который приходил в этот город, заставляли что-нибудь говорить, и если он говорил правду, то его сжигали, а если лгал, то его вешали. А вот один нашелся сказать нечто такое, что его нельзя было ни сжечь, ни повесить. Что же он такое сказал?
Тут уж я попотел. Да, должно быть, крепко мне хотелось попасть на «Топаз», потому что и тут меня осенило:
— Он сказал: «Вы меня повесите».
Все захлопали в ладоши.
Я вижу, что угадал верно, и начал объяснять, чтобы не подумали, будто я так зря брякнул.
— Если бы его повесили, — говорю, — значит, вышло бы, что он сказал правду, а за правду сжигали. А если бы сожгли, значит — он солгал, а за ложь вешали. Так и не могли они с ним ничего поделать.
Капитан хлопнул меня по плечу и сказал:
— Молодец!
Пощупал мускулы и опять сказал:
— Молодец! А с твоим отцом я потолкую.