Рассказы вьючного ящика
Шрифт:
Или, например, зрелища возжелалось. Ну и на здоровье! Заходи в дающий автомат, жми кнопку и созерцай. Что захотел, то тебе и покажут. Сколько захотел, столько и будешь смотреть. Лампочка рубиновая потускнеет только слегка.
Бывает-не ел учтенец, не пил, а лампочка возьми да и потускней, скачком как-то. Но и тут понятно все учтенцу: жена, видать, где-то что-то приобрела, или ребенок-сорванец без разрешения на зрелище просочился. Ну так он с ними дома поговорит! С женой особенно, – самой бы надо на учет вставать с этакими-то запросами.
.. .Снуют учтенцы по улицам, тычут
Значит, домой пора. Еще ведь и поужинать надо у семейного дающего автомата.
А если у кого в лампочке останется кое-что или, наоборот, у кого перетратится – завтра будет учтено в берущем автомате.
Однако, как правило, у большинства остается. Вот, например, двое идут-семейная парочка. Оба-учтенцы, оба сдают. Вечер поздний, а у них у обоих "рубиновки" горят в полный накал. На что копят, спрашивается?
Жлобы несчастные!
Вот так. Спокойной ночи! Спокойной кнопки!
"Нравится вам такая постановка? Такая автоматика?" – спросил Вист.
"Да уж автоматика… Телемеханика. Нажал кнопку-вся спина мокрая,-скривился Вадим.-Нет уж, лучше, чтоб менее развито…
Мы как-нибудь по старинке! А скажите, Вист, отчего это все ваши планеты такие гнусные?
Такие, то есть, автоматизированные?"
"Почему же-все?-возразил Вист (чувствовалось, что ему по душе негодование собеседника).-Кроме этих двух, Механический Мозг я встретил еще лишь на одной из посещенных мною планет. Да и то, скажу вам, Вадим, пользовалась им весьма незначительная часть обитателей планеты. Так называемые словцы, или по-научному – литеразавры. Это люди,-пояснил Вист,-которые занимаются созданием письменных сводов информации, несколько схожих с теми, что заключены внутри моего ящика".
"Писатели? – догадался Вадим. – Только Кухлин, например, не писатель, а ученый, геолог".
"А Мишелей Дюма?" – с волнением поинтересовался Вист.
"Дюма-писатель",-успокоил его Вадим.
"А кто определял степень его писательского таланта? По какой шкале? Кто его проверял?"
"Жизнью он проверен. Временем. Это-для земного писателя единственная проверка. А шкалы для этого у нас никакой нет".
"Значит,-допытывался Вист,-о таланте и вкусе автора у вас судят только по его произведениям, я вас правильно понял?"
"Конечно".
"Но чтобы иметь суждение о произведении, надо же иметь само произведение, не так ли, Вадим?"
"Ну да, один пишет книгу, остальные читают и судят".
"Значит, писатель пишет, не получая предварительного разрешения? Без предварительного обследования? Не имея квитанции? Это вы имеете в виду, Вадим?"
"Что за постановка вопроса…"-пожал плечами Вадим.
"Выходит,-настырно докапывался Вист,на вашей счастливой планете истинный талант угадывается интуитивно, и более достойные всегда предпочитаются менее достойным?"
"Если бы так…" – не стал обманывать инопланетянина Вадим.
"Стало
"Может, дорогой, свободно может", – согласился Вадим.
"Ну тогда, – торжествующе заключил Вист,-на той самой планете с литеразаврами обстоит гораздо надежнее".
"Ну уж…"
"Вот вам и ну. Стоит у них там уникальная машина – Определитель таланта и вкуса – самых необходимых в литературном творчестве компонентов. Оценка производится по стобалльной системе. Правда, сто баллов – это оценка маловероятная, так сказать, потолок с огромным запасом. Но чем черт не шутит? Представьте теперь, что кто-то из тамошних жителей ощутил в себе творческий подъем, жжение-горение, желание донести до масс свои думы и чаяния, сокровенные свои жизненные наблюдения. Одним словом, почувствовал призвание, возжелал стать литеразавром. Как он поступает?
Идет он, полный трепетных надежд, в помещение, где стоит эта самая Машина (а впуск туда, отметьте, открыт для любого желающего), и отдает себя в руки операторов-спортивных мужчин, людей незаинтересованных, не литеразавров. Ну-тишина, белые халаты, контакты ко лбу и к сердцу… Поворот, щелчок, и выскакивает соискателю в руки биркаоценка. Допустим, такая: "талант- 1,3; вкус – 0,4". А даже нижний предел допуска в литеразавры – тридцать баллов по обеим дисциплинам. Вот и поди, и сунься с такими-то показателями!"
"А не пытались эти, у которых 0,4, поломать Машину?" полюбопытствовал Вадим.
"Пытались, конечно, только операторы-то на что? Мужики здоровые!"-засмеялся Вист.
Вдруг он резко оборвал смех.
"Вот! Начинается!-крикнул он.-Отражение! Тридцать пять секунд! Спасибо вам за все, Вадим. Вам и всей вашей планете! Привет всем и Виконту. Ящик ваш цел. Скорее спрашивайте о чем хотите, ну!"
"Стойте! – торопливо крикнул Вадим, – Так что же все-таки Вселенная?"
"Мысль, Вадим, мысль! Мысль, летящая в пространстве. Прощайте!"
Голос смолк. И пустая тишина, возникшая на его месте, была теперь так невыносимопронзительна, что Вадим застонал и охватил ладонями виски.
.. .К действительности его вернуло легкое, какое-то нежное, деликатное пофыркивание, раздавшееся за спиной. Вадим открыл глаза и обернулся.
Был рассвет. Был туман.
И чуть розоватые в этом рассветном тумане, стояли у воды Виконт и Кастаньета. И голова ее лежала на его шее.
Негромко пофыркивая, они глядели на Вадима, будто желая поделиться с ним частью того спокойствия и умиротворенности, которыми, должно быть, сами были полны.
"Вист!"-мысленно позвал Вадим, понимая уже, что никто не отзовется.
– Вист! – крикнул он вслух.
– Семь без козыря!-услышал он на это.
Геняша-студент, оказывается, проснулся, вылез из палатки по утренним своим делам.
– Ты что? Так и не ложился? – сквозь зевоту спросил он, подходя к костру. – Все чинил, что ли? Ну ты даешь! – присвистнул он удивленно.-Как. же это ты его так фирменно сделал?