Рассказы. Прощай, оружие! Пятая колонна. Старик и море
Шрифт:
— Ночью можно.
— Мы должны быть страшно осторожны. Ты должен быть осторожен при посторонних.
— Я буду осторожен.
— Ты должен, непременно. Ты хороший. Ты меня любишь, да?
— Не говори об этом. А то я тебя не отпущу.
— Ну, я больше не буду. Ты должен меня отпустить. Мне пора идти, милый, правда.
— Возвращайся сейчас же.
— Я вернусь, как только можно будет.
— До свидания.
— До свидания, хороший мой.
Она вышла. Видит бог, я не хотел влюбляться в нее. Я ни в кого не хотел влюбляться. Но, видит бог, я влюбился и лежал на кровати в миланском госпитале, и всякие мысли кружились
— Доктор приезжает, — сказала она. — Он звонил с Комо.
— Когда он будет здесь?
— Он приедет вечером.
До вечера ничего не произошло. Доктор был тихий, худенький человечек, которого война, казалось, выбила из колеи. С деликатным и утонченным отвращением он извлек из моего бедра несколько мелких стальных осколков. Он применил местную анестезию, или, как он говорил, «замораживание», от которого ткани одеревенели и боль не чувствовалась, пока зонд, скальпель или ланцет не проникали глубже замороженного слоя. Можно было точно определить, где этот слой кончается, и вскоре деликатность доктора истощилась, и он сказал, что лучше прибегнуть к рентгену. Зондирование ничего не дает, сказал он.
Рентгеновский кабинет был при Ospedale Maggiore, [108] и доктор, который делал просвечивание, был шумный, ловкий и веселый. Пациента поддерживали за плечи, так что он сам мог видеть на экране самые крупные из инородных тел. Снимки должны были прислать потом. Доктор попросил меня написать в его записной книжке мое имя, полк и что-нибудь на память. Он объявил, что все инородное — безобразие, мерзость, гадость. Австрийцы просто сукины дети. Скольких я убил? Я не убивал ни одного, но мне очень хотелось сказать ему приятное, и я сказал, что убил тьму австрийцев. Со мной была мисс Гэйдж, и доктор обнял ее за талию и сказал, что она прекраснее Клеопатры. Понятно ей? Клеопатра — бывшая египетская царица. Да, как бог свят, она прекраснее. Санитарная машина отвезла нас обратно, в наш госпиталь, и через некоторое время, после многих перекладываний с носилок на носилки, я наконец очутился наверху, в своей постели. После обеда прибыли снимки; доктор пообещал, что, как бог свят, они будут готовы после обеда, и сдержал обещание. Кэтрин Баркли показала мне снимки. Они были в красных конвертах, и она вынула их из конвертов, и мы вместе рассматривали их на свет.
108
Главный госпиталь (итал.).
— Это правая нога, — сказала она и вложила снимок опять в конверт. — А это левая.
— Положи их куда-нибудь, — сказал я, — а сама иди ко мне.
— Нельзя, — сказала она. — Я пришла только на минуточку, показать тебе снимки.
Она ушла, и я остался один. День был жаркий, и мне очень надоело лежать в постели. Я попросил швейцара пойти купить мне газеты, все газеты, какие только можно достать.
Пока я его дожидался, в комнату вошли три врача. Я давно заметил, что врачи, которым не хватает опыта, склонны прибегать друг к другу за помощью и советом. Врач, который не в состоянии как следует вырезать вам аппендикс, пошлет вас к другому, который не сумеет толком удалить вам гланды. Эти
— Вот наш молодой человек, — сказал госпитальный врач, тот, у которого были деликатные движения.
— Здравствуйте, — сказал высокий, худой врач с бородой. Третий врач, державший в руках рентгеновские снимки в красных конвертах, ничего не сказал.
— Снимем повязки? — вопросительно произнес врач с бородой.
— Безусловно. Снимите, пожалуйста, повязки, сестра, — сказал госпитальный врач мисс Гэйдж.
Мисс Гэйдж сняла повязки. Я посмотрел на свои ноги. Когда я лежал в полевом госпитале, они были похожи на заветревший мясной фарш. Теперь их покрывала корка, и колено распухло и побелело, а икра обмякла, но гноя не было.
— Очень чисто, — сказал госпитальный врач. Очень чисто и хорошо.
— Гм, — сказал врач с бородой. Третий врач заглянул через плечо госпитального врача.
— Согните, пожалуйста, колено, — сказал бородатый врач.
— Не могу.
— Проверим функционирование сустава? — вопросительно произнес бородатый врач. У него на рукаве, кроме трех звездочек, была еще полоска. Это означало, что он состоит в чине капитана медицинской службы.
— Безусловно, — сказал госпитальный врач. Вдвоем они осторожно взялись за мою правую ногу и стали сгибать ее.
— Больно, — сказал я.
— Так, так. Еще немножко, доктор.
— Довольно. Дальше не идет, — сказал я.
— Функционирование неполное, — сказал бородатый врач. Он выпрямился. — Разрешите еще раз взглянуть на снимки, доктор. — Третий врач подал ему один из снимков. — Нет. Левую ногу, пожалуйста.
— Это левая нога, доктор.
— Да, верно. Я смотрел не с той стороны. — Он вернул снимок. Другой снимок он разглядывал несколько минут. — Видите, доктор? — Он указал на одно из инородных тел, ясно и отчетливо видное на свет. Они рассматривали снимок еще несколько минут.
— Я могу сказать только одно, — сказал бородатый врач в чине капитана. — Это вопрос времени. Месяца три, а возможно, и полгода.
— Безусловно, ведь должна накопиться вновь синовиальная жидкость.
— Безусловно. Это вопрос времени. Я не взял бы на себя вскрыть такой коленный сустав, прежде чем вокруг осколка образуется капсула.
— Вполне разделяю ваше мнение, доктор.
— Для чего полгода? — спросил я.
— Полгода, чтобы вокруг осколка образовалась капсула и можно было без риска вскрыть коленный сустав.
— Я этому не верю, — сказал я.
— Вы хотите сохранить ногу, молодой человек?
— Нет, — сказал я.
— Что?
— Я хочу, чтобы ее отрезали, — сказал я, — так, чтобы можно было приделать к ней крючок.
— Что вы хотите сказать? Крючок?
— Он шутит, — сказал госпитальный врач и очень деликатно потрепал меня по плечу. — Он хочет сохранить ногу. Это очень мужественный молодой человек. Он представлен к серебряной медали за храбрость.
— От души поздравляю, — сказал врач в чине капитана. Он пожал мне руку. — Я могу только сказать, что во избежание риска необходимо выждать, по крайней мере, полгода, прежде чем вскрывать такое колено. Разумеется, вы вольны придерживаться другого мнения.
— Благодарю вас, — сказал я. — Ваше мнение для меня очень ценно.
Врач в чине капитана взглянул на часы.
— Нам пора идти, — сказал он. — Желаю вам всего хорошего.
— Вам также всего хорошего и большое спасибо, — сказал я.