Рассказы (-)

Толстая Наталия

Если она не заткнется, думала Светлана, я толкну ее в сугроб и убегу проходными дворами.

– Пришли, - сказал Петр Васильевич, заглядывая в список.
– Шестой этаж, Габуния Рута Вахтанговна, девяносто два года.

За шкафом, на высокой постели лежала бесплотная женщина с синими губами. Петр Васильевич поставил урну перед одром. Светлана и Люба встали у притолоки.

– Рута Вахтанговна, вы можете выбрать не более пяти кандидатов или проголосовать против всех. Это ваше право.

–

Прочтите мне список, - прошелестела женщина, не открывая глаз. Спасибо. Штейнлухта. Только Штейнлухта. Одного. А теперь идите, я устала.

Следующая избирательница жила в квартире с коридором, уходящим за горизонт. Из комнат выглянули соседки, иронично улыбаясь.

– Ольга Михайловна, к вам! Идите голосовать.

Из дальней двери показалась бабушка в валенках и коротком халатике с пояском. Поясок был от другого халата, предыдущего. Держась одной рукой за стену, она приближалась, прижав к груди паспорт.

– Деточки мои, я слепая, ничего не вижу. Отметьте за меня, кого надо.

– Не имеем права. Вы избиратель, не мы.

– Лидочка, - позвала слепая соседку, - иди отметь. Люди-то все хорошие, всех бы выбрала.

Лидочка поставила закорючку, нарочно не читая фамилий, и тут же ушла к себе.

Старушка развернулась, опять оперлась о стену и ушла за горизонт до следующих выборов.

В квартире на Рубинштейна долго не открывали. Потом показалась голова женщины.

– Вы насчет выборов? Вряд ли у вас получится. Галина в запое.

– А нам Галина не нужна. У нас заявка от Иванова Виктора Сергеевича.

– Ну-ну, попробуйте.

Виктор Сергеевич лежал на матрасе без постельного белья. Соседка успела сообщить, что Иванов парализован уже четыре года и с постели не встает. Он смотрел в потолок, закинув руки за голову. На вид ему было лет пятьдесят. Посреди комнаты, расставив ноги, сидела женщина. Иногда она икала, а икнув, бормотала: "Ой, мамочки". Пахло мочой. На полу валялись сморщенные маринованные помидоры, из-под трехстворчатого шкафа высовывалась пустая бутылка. На табуретке стояла сковородка с макаронами, сваренными еще до запоя.

– Товарищи, - Иванов повернул голову, - подайте палку. Вон, у окна.

Петр Васильевич, осторожно обойдя Галину, взял палку и протянул ее Виктору Сергеевичу. Тот приподнялся, прицелился и швырнул палку в супругу.

– Убью суку, - прошептал он, откидываясь на подушки.

Женщина поднялась на четвереньки, но пришедшие больше не обращали на нее внимания.

– Виктор Сергеевич, не волнуйтесь. Вы имеете право выбрать пять кандидатов из восемнадцати, а можете проголосовать против всех.

– Я за Долинского голосую, - предупредил Виктор Сергеевич.

Он был совершенно спокоен, как будто это не он только что хотел пришибить

пьяную женщину. Протолкнув бюллетень в щель, он повернулся к урне спиной и натянул одеяло на голову.

Следующей была супружеская пара на седьмом этаже.

– Лифт уже второй год не работает, - с уважением сказала избирательница, открыв дверь. Ее муж добродушно закивал из кресла гостям, как только Петр Васильевич ввалился в их узкую комнату. Оба супруга - она круглая, он высохший - по очереди извинялись, что побеспокоили занятых людей.

– Вы уж не обижайтесь, что мы вас позвали. У мужа рак легкого, я тоже инвалид первой группы. Раз в неделю выйду за продуктами, потом полдня отдьппаться не могу.

Комната была не больше десяти метров. Всюду - на шкафу, на подоконнике, под кроватью лежали продукты: подсолнечное масло, сахарный песок, греча-продел и греча-ядрица. Между окон - маргарин "Рама" и дрожжи. За окном, головой вниз, ногами вверх, курица. На кухне ничего оставить нельзя, а холодильник сломан.

– Витя, голосуй первый, - сказала жена.

– Первый, так первый, - согласился муж.
– Все равно без толку. Как их выберут, тут же все обещания побоку. Будут себе карманы набивать.

– Витя, не болтай, а то заберут тебя за длинный язык.

– От вас зависит. Кого выберете, с того и спрашивать будете, - дежурно откликнулся Петр Васильевич, подхватывая урну.

В коридоре Светлана и Люба чуть не сшибли мальчика, неслышно подъехавшего на трехколесном велосипеде.

– Что ты там под ногами крутишься?
– крикнула невидимая мать.

Мальчик, не отрывая взгляда от чужих, уехал вглубь квартиры задним ходом.

Больше заявок о голосовании на дому не было, и Светлана пошла домой обедать. Юрий Зиновьевич очень просил быть к десяти вечера, когда начнут считать бюллетени.

Наконец избирательный участок закрыли для посетителей. Остались только члены комиссии и наблюдатели. У Светланы от праздного утреннего любопытства - пройтись по чужим квартирам - не осталось и следа. Хотелось только, чтобы Долинский все-таки победил и поставил во дворе у Пяти углов лавочку. Об этом просила одна бабушка из комнаты с печным отоплением.

Бюллетени считали, пересчитывали, сбивались. В отдельную кучку отложили штук сорок листков.

– А это что?
– проявила бдительность Светлана.

– Это испорченные, с надписями. Прочитать?

– Не надо. А есть инструкция, какой бюллетень считается испорченным?

– Если крестик или нолик, или любая пометка не вышла за рамку квадратика, то все в порядке.

– А как там у Долинского?

– Сейчас посмотрим. Вот тут в одном экземпляре написано "иудей", а в другом, извините, "засранец".