Рассказы
Шрифт:
Она действительно стояла в своей камере, как в райском облаке, и я уже почти не замечал этих прыщей и лошадиного носа — ведь, возможно, и сама Мадонна выглядела не лучшим образом, а ее возжелал сам Господь!
— Нет уж, подружка, — раздался голос Марка, — раздевайся до конца, чтобы полностью смутить нас!
— Что вы!.. — возмущенно крикнула из камеры чистая девочка.
— Давай, давай, а то мы начнем тебя заражать…
— Я заявлю на вас! — заплакала она. — Вас всех расстреляют!
— Нам все равно, — пусто сказал Николай.
— Я могу тебе помочь, —
И тут какой-то Петров с почти уже провалившимися ушами из-за третьей стадии триховонита, грозно встал перед нами и закричал:
— Уйдите все отсюда, гнусные люди! Я буду защищать ее до последнего, даже если мне придется подцепить копец!
— Что это с ним? — недоуменно спросил Марк.
— Чем ты нам угрожаешь? — пискляво завопила Ксения. — Свой триховонит можешь засунуть себе в задницу, он никого не пугает. А приятного зрелища мы из-за тебя не лишимся. Я восемь лет не видала голой девственницы. Так что проваливай, безухий кретин!
Петров озирался, как будто его затравили. И тут, увидев у стены полуразвалившегося Ивана Ильича, который болел всем, он подскочил к нему и страстно стал целовать гнойные губы. Потом, не ограничиваясь этим, Петров разорвал штаны довольного Ивана Ильича и несколько раз лизнул остатки мужского члена, распространявшего мерзкий запах.
— Вот так вот! — победительно крикнул Петров. — Кто на меня?!
Петров постоял еще с минуту в полной тишине, потом вдруг рухнул, повернулся и умер.
— Козел, — сказал Марк, — он забыл, что при сочетании вирусов триховониты и пердянницы, например, наступает мгновенная смерть. Уберите его куда-нибудь.
Иван Ильич встал, проливая слезы, и пошел выбрасывать труп в трупопровод. который находился на лестничной клетке.
— Ну все, — удовлетворенно сказал Марк. — А теперь раздевайся, милая! И иди к нам.
— Я не могу к вам, — с ужасом сказала девочка, — свежий воздух — источник заразы.
— Ладно, фиг с тобой, стой там.
Девочка разделась. Ее тело не отличалось от тел наших дам, поэтому, поглазев немножко на нее, мы пошли в другую комнату.
Марк налил всем шампанского.
— А сейчас мы приступим. Но прежде всего надо сделать анализы и разбиться на пары.
Он сел и вытащил внутривенную иглу.
— Кто первый?
Мы встали в очередь. Марк брал у всех кровь, мгновенно делая пробы; его щеки начинали румяно лосниться, когда он получал результат. Он выкрикивал названия болезней, и гости разбивались на пары — все это делалось для того, чтобы к уже имеющимся заболеваниям не прибавить новых, а тем более, чтобы не помереть так глупо, как это сделал Петров, вообразивший себя прогнившим Дон Кихотом.
Когда очередь дошла до меня, Марк сообщил:
— Кобелит! Кто желает? Делайте ваши ставки! Никто не желает? Что, ни у кого нет кобелита?
— У меня есть, — сказала гениальная девушка, скромно сидящая
— Как ты насчет пердянницы, старик? — спросил меня Марк. глядя в мои глаза.
Я отошел от него, раздосадованный. Последнее время мне не везло, потому что, хотя кобелит — распространенное заболевание, он редко встречается в единственном числе, и хотя говорят, что свежий воздух — источник заразы, у меня никак не получалось заболеть чем-нибудь еще, а заражаться специально для того, чтобы иметь больше женщин, не хватало духа. Посмотрим, если ее не возьмет какой-нибудь счастливчик, совпадающий с ней, может, я и решусь — уж больно хороша, несмотря на пердянницу, которая в третьей стадии добавляет человеку характерный нестерпимый запах.
И я стоял у стены, поглядывая на гениальную девушку, и она долго смотрела прямо в мой взгляд. Потом эта жеребьевка была окончена, пары определились, и какой-то долговязый юноша с красными глазами робко, но уверенно встал возле гениальной девушки. Все было кончено — она будет сегодня с ним.
Проклиная свою несчастную судьбу, я подошел к столу и выпил шампанского, желая хотя бы напиться в этот вечер. Марк включил музыку, и мы стали танцевать. Я танцевал только быстрые танцы, а когда танец был медленным и склонным к обниманию друг друга, я валился на стул рядом с Марком и смотрел на веселых дам и кавалеров с чувством глубокого неудовлетворения.
— А ты сегодня будешь с кем, Марк? — спросил я.
— Не знаю. Мне все равно. В каждой женщине есть своя прелесть и своя болезнь.
— Как ты еще жив? Ты же даже по улице ходишь без всего!
— Не знаю, — отвечал Марк, — мне наплевать. Может быть, так наоборот лучше.
Он пошел в комнату к чистой девочке. Она сидела внутри своей камеры, прижавшись к ее стеклянному углу, и излучала надежду и скуку.
— Скучаешь? — спросил ее Марк. Я встал рядом и наблюдал их разговор, попивая водку.
— Да, — призналась девочка.
— Пошли со мной.
— Нет, что ты!..
— Я — не заразный. — гордо объявил Марк.
— Как это так?
— Не знаю. Но это так. Хочешь, я приду к тебе, — Марк отворил дверь в камеру, — хочешь, я буду ласкать тебя, хочешь, я буду с тобой? Я чист, как и ты, — ты будешь моей жрицей, ибо черное не причинит белому вреда, и мы будем с тобой, как «да» и «нет» — в вечной любви и безопасности?!
Девочка жалась в угол камеры, Марк наступал.
— Я уверяю тебя, что я чист. Ты мне нравишься, мне нравятся твои плечи и грудь… Он коснулся ее.
— Аааа! — заорала девочка и рухнула в объятия Марка. Я грустно наблюдал характерную для Марка сцену. Потом я отвернулся, чтобы не видеть его триумф.
Я вошел в другую комнату и выпил большой стакан водки. Все было уже почти тихо: пары разбрелись по местам обоюдных удовольствий, и магическая ночь пронизывала заразный воздух за окном.
Я сел в кресло и настроился на грустно-лирический лад. И тут мягкая рука обхватила мое плечо. Я посмотрел и увидел гениальную девушку, сидящую рядом.