Рассказы
Шрифт:
Хохлатка гордо принимала знаки внимания и с каждым днем становилась нетерпимей и вспыльчивей. Она ни с кем почти не дружила, никого не подпускала к себе и по каждому пустяку лезла в драку. Но подруги терпеливо сносили ее клевки и всяческие обиды: нельзя волновать Хохлатку!
Все были настолько заняты Хохлаткой, что не заметили, как в одно время с ней заквохтала и Рябушка. Она не лезла никому в глаза, не надоедала своими тревогами, не бросалась в драки, а часами ходила по дворовым закоулкам, раскапывала вкусные вещи и настойчиво звала своих деток. Но их не было. Тогда какая-нибудь
— Что, съела? — злорадствовала одноглазая Пеструшка.
В один прекрасный день бабка Меланья устроила в сарайчике уютное гнездо, положила туда десятка полтора яиц и посадила на них Хохлатку. Хохлатка сначала беспокойно заерзала, потом притихла и умиротворенно прикрыла глаза.
Рябушку же бабка Меланья, к всеобщему веселью, схватила и окунула в кадку с холодной водой, чтобы та больше не квохтала. Куры потешались над Рябушкой. Каждая почему-то считала своим долгом клюнуть ее и погонять по двору.
Обидно было Рябушке. Но и после всех этих неприятностей она продолжала квохтать. Куры решили, что Рябушка — набитая дура и кривляка. Они желали ей еще раз попасть в кадку с холодной водой.
А Хохлатка в это время нетерпеливо сидела в гнезде и прислушивалась к жизни двора. Как хотелось ей туда — на простор, на солнце! Она соскучилась по красавцу Петуху, по его гостинцам, что отыскивал он для нее когда-то. Она вспомнила своих подруг, немного глупых, но добрых, рисовала в своем курином воображении встречу с ними, когда она выйдет из полутемного сарайчика. Конечно, они бросятся к ней, снова начнут заискивать, лебезить и прислушиваться к каждому ее слову.
«Какая, верно, без меня тоска во дворе! — думала Хохлатка. — Как они все ждут меня».
И Хохлатка начинала ерзать по гнезду, ругая яйца, которые нужно так долго парить.
Как-то раз, а это было в самый солнечный день, куры лежали в пыли и наслаждались теплом. Вдруг они увидели, как из сарайчика вышла Хохлатка. Все вскочили, захлопали крыльями, закудахтали наперебой. Откуда-то прибежал взволнованный Петух, остановился неподалеку и нетерпеливо вытянул шею, пытаясь увидеть, что же там, в сарайчике.
Хохлатка высокомерно окинула взглядом подружек, кокетливо кивнула Петуху и стала быстро и ловко прихорашиваться.
Куры благоговейно приумолкли, ожидая, что вот-вот из дверей врассыпную выбегут цыплята и порадуют их веселым писком, таким нежным и трогательным.
Но никто не выбежал за Хохлаткой. Куры переглянулись, они поняли, что Хохлатка бросила недопаренные яйца.
Поднялся ропот.
— Я так и знала! — выкрикнула одноглазая Пеструшка и пребольно клюнула Хохлатку в голову.
Хохлатка вскрикнула от боли и обиды и бросилась под защиту Петуха. Но тот, пряча смущенно глаза, отошел от нее, делая вид, что ничего не заметил.
Из избы вышла бабка Меланья. Она взглянула на Хохлатку и тоже все поняла.
— Ах ты, негодница! — проворчала бабка. — Ах ты, барышня!
Потом взяла Рябушку и посадила в гнездо, где только что сидела Хохлатка.
А через несколько дней Рябушка вышла во двор. За ней, как желтые пушинки, катились на крохотных розовых ножках цыплята.
Куры
— Я всегда говорила: Рябушка — просто прелесть.
А Петух вдруг запел во все горло, но тут же смущенно смолк: опять оказалось неурочное время…
1963 г.
Березка
В глубине бора раскинулась обширная поляна, вся в веселых ромашках и кружевных травах. А посередине поляны, по цветам и солнцу, врассыпную разбежались березки, будто девушки на праздничном игрище. Сосны, эти грустные молчальницы, что столпились вокруг поляны, с осуждением глядели на стайку берез, хотя втайне завидовали их беспечности.
Среди березок выделялась одна. Она была и крепче и выше своих сверстниц. Эту Березку хорошо знали в лесу, потому что она была дочерью Старой березы, приветливой и гостеприимной.
С давних пор о Старой березе жила добрая память. Некогда в ее густой кроне находило приют и отдых множество птиц, к ней часто приходила стройная лосиха с большеглазым лосенком, чтобы отдохнуть под ее сенью от жаркого полуденного солнца, прятались под ее листвой от дождя бабочки.
Но вот однажды на лес обрушился ураган. Со свирепой силой он ударил Старую березу и повалил ее. Только она не рухнула на землю, а нависла низко над ней: крепкие корни в последнем усилии удержали ее. Почти все ветви Старой березы были сломаны, по стволу, как рана, прошла глубокая трещина.
Все решили, что погибла добрая Старая береза, но весной глубокие корни погнали из недр земли живительный сок. Только цвести уж нечему было: на голом стволе сиротливо торчала лишь одна тоненькая веточка; Старая береза, несмотря на горе, сумела сберечь прежнюю доброту и любовь — отдала этой тоненькой хилой веточке весь сок, всю свою материнскую силу. Веточка стала быстро крепнуть и тянуться вверх, обгоняя маленькие березки, которые росли среди ромашек, добывая пищу своими корнями.
Прошло несколько весен, и веточка превратилась в совсем большую и красивую Березку, немножко капризную и совсем беззаботную. Она только и знала, что целыми днями смотрелась в голубую лужицу да расправляла свою пушистую крону. С удивлением Березка стала замечать, что она совсем не такая, как все ее подружки, что она растет высоко над землей и во время дождей грязь никогда не забрызгивает ее берестяных туфелек, что у нее нет черных узловатых корней и, что самое главное, она совершенно не знает, что такое добывать себе пищу.
Слушая сверстниц, которые часто говорили об этом, Березка удивлялась: «Зачем добывать сок, если он сам идет ко мне, хотя у меня нет ни одного грязного противного корешка?»
И Березка возгордилась этим.
— Фи, какие вы тощие и низкорослые! — говорила она подружкам, глядя сверху вниз. — Настоящие дурнушки. У вас вечно грязные туфельки и растрепанные кроны. А у меня? Взгляните, какие у меня узорные ветви, какие широкие и нежные листья.
Подруги смущенно приумолкали. Да и что они могли сказать, если Березка в самом деле была красивее их.