Рассказы
Шрифт:
— Да вот они, эти паршивые перчатки! — Винце Кишш бросил перчатки на стол. — Умоляю, выслушай же меня!
— Ты что кричишь? Привык во всем глоткой брать? Ввалился с грязными ногами, Рузичку обидел, и кто-то еще перед ним виноват! Уж не знаю, что там у тебя за неотложное дело, но вот наколоть чуть побольше лучин для печки тебе вечно недосуг, а я ее еле растопила.
Винце Кишш с яростным негодованием уставился на жену. И с этой женщиной он прожил сорок лет? С этой мегерой? С этой черепахой, не отрывающей глаз от земли? И это ей он собирался поведать великую и святейшую тайну?! Смешно!
Поужинав, Винце Кишш
— Заходи, заходи, — открыв дверь, пригласил Кардош. — Мы как раз о тебе говорили. Тони Надь тоже здесь. Речь о том, старина, что неплохо бы нам устроить коллективное «тото [4] ». Что ты на это скажешь?
— Ну что ж, давайте, — покорно вздохнул Винце Кишш, видя, что с признанием пока придется повременить. — Раз вы так считаете, я не возражаю…
4
Вид спортлото, когда угадываются результаты футбольных матчей.
Потом сели играть в «ульти [5] », и, поскольку карта ему шла довольно приличная, Винце Кишш совсем забыл о своей тайне и вновь вспомнил о ней только перед уходом.
— Послушай, Бела, — сказал он, отведя Кардоша в сторонку. Посвящать в это дело Тони Надя он не хотел, тем более что последний дважды сжульничал во время игры. — Бела, дружище, мне надо сказать тебе кое-что… Очень важное…
— А завтра нельзя? — сощурив глаза, спросил Кардош. — Сегодня я уже не гожусь ни на что серьезное.
5
Венгерская карточная игра с тремя участвующими.
— Нет! Это не терпит отлагательств! Знаешь…
— О чем шепчетесь? — К ним подошел Тони Надь. — Мне нельзя послушать?
Винце Кишш пристально посмотрел на обоих стариков. Их давно знакомые лица вдруг показались ему далекими и чужими, словно на фотографиях прошлого века, запрятанных в конце старинного альбома с застежками. Поведать им тайну мироздания? Этому сонно моргающему Кардошу, который, быть может, за всю жизнь так ни разу и не взглянул на звезды и превыше всего ставит хорошо приготовленный перкельт из свиных ножек? Или Тони Надю, который из своего окна подглядывает в бинокль, как раздеваются женщины в доме напротив? Нет, невозможно! Как это, право, вообще могло прийти ему в голову!
— Ну, так что ты хотел рассказать? — зевая, спросил Кардош. — Я сегодня встал с петухами, старина, ездил посмотреть, как дела на земельном участке… Слива, похоже, уродится знатная, летом увидите.
Шли дни. Винце Кишш становился все более молчаливым. Он принял решение терпеливо дожидаться подходящего человека, такого, с каким можно будет от чистого сердца поделиться — как ребенок делится бутербродом — открывшимся ему знанием. Но кто бы это мог быть? Он мысленно перебрал всех знакомых и с горечью признал, что нет среди них никого, кому бы он захотел поверить свою тайну. Рассказать Молнару, этому напыщенному невежде, который воображает, будто он эрудит и все на свете знает? Да он бы только махнул рукой
Не раз ему приходило в голову изложить все на бумаге, но он гнал от себя эту мысль: боялся, что открытие украдут. Ведь случалось же такое с другими. Да и поверят ли, что открытие в самом деле совершил он? Кругом столько известных астрономов, философов, и вдруг какой-то Винце Кишш, бывший архивариус, а ныне пенсионер… Нет, уж лучше хранить тайну в себе, так будет безопаснее.
Из дому он выходил все реже, друзей избегал, с женой говорил лишь о самом необходимом, благо, привыкнуть к этому было совсем не трудно.
— Что с тобой происходит? — время от времени принималась допытываться супруга. — Заплесневеешь, если будешь целыми днями дома киснуть. Мог бы иногда и в магазин сходить. Ты у меня, правда, недотепа: что в руки сунут, то и возьмешь. Ну так по крайней мере хоть воздухом подышишь.
Винце Кишш не стал спорить и каждый день ходил в магазин за продуктами. Безмолвно и угрюмо он складывал покупки в корзину, задумчиво поглядывая на снующих вокруг людей.
«Букашечки, — думал он про себя. — Ладно, ладно, набивайте свои животики, толстейте, богатейте. Ничего-то вы еще, бедняжки мои, не знаете!»
Временами ему казалось, что он взвалил на себя огромную тяжесть, которая гнет его, прижимает к земле. «Главное, не думать об этом, не размышлять», — внушал он себе, но в то же время чувствовал, что долго так не протянет, что непременно должен с кем-то поделиться, иначе невысказанная тайна разорвет его.
Однажды, возвращаясь в очередной раз из магазина, он в глубокой задумчивости шагнул с тротуара на мостовую. Кто-то схватил его за рукав и втащил обратно.
— Поберегись!
Мимо промчался автомобиль.
— Спасибо. — Он с благодарностью посмотрел на старого подметальщика. — Вы спасли мне жизнь.
— Да что там, может быть, ничего бы и не случилось. — Старик махнул рукой. — Но все же, извольте знать, беду лучше предупредить.
Из кармана брезентовой куртки он вынул измятую пачку сигарет и предложил Винце Кишшу:
— Закуривайте. С испугу-то в самый раз.
Винце Кишш закурил и после первой же затяжки решил, что поведает тайну этому славному подметальщику, этому старику с изборожденным морщинами лицом и на вид своему ровеснику. Вот кому он подарит открытие, владея которым какой-нибудь чванливый профессор счастливо почивал бы на лаврах.
— Друг мой, — сказал он, — я сообщу вам нечто очень важное. Из человечности и во имя человечества. Ибо речь идет об открытии которое я сделал, но о котором еще никому не рассказывал. Сейчас я решил, что расскажу о нем вам.
Старик кивнул, как человек, ко всему привычный и ничему не удивляющийся. Он оперся на свою широкую лопату и приготовился слушать.
— Суть дела в том, друг мой, — продолжал Винце Кишш, — что эта Земля, на которой мы обитаем…
— Пепел-то на лопату стряхивайте, — перебил его подметальщик. — Я тоже всегда так делаю.