Рассказы

Бирюков Андрей Владиславович

Сидя в пустом пока зале, Петрович ощущал смутное беспокойство, хотя временами накатывало чувство некоей гордости. Странно ? Как сказать. В некотором роде, именно ради него, Петровича, соберется сегодня здесь немало уважаемых людей, с неограниченным правом казнить и миловать. И не важно, что последнее случается весьма и весьма редко. При этом, не какие-нибудь там Иванычи, и прочие забулдыги из простонародья, а лица авторитетные, к которым обращаются только по имени-отчеству с видом полного почтения, порой и подобострастия. А еще Петровича приводило в восторг то обстоятельство, что два с лишним года следствия и томительного ожидания суда наконец-то подошли к концу и можно было надеяться на хэппи-энд в лучших традициях Голливуда (что представляется маловероятным), либо российской действительности (как, в общем-то,

оказывается сплошь и рядом). И когда все закончится, он наконец отправится домой, где дел накопилось невпроворот – и огород, за которым никто поди не присматривал; и ремонт в квартирке; и долг у соседа забрать, зажилил, паршивец, никак не хочет возвращать; а еще внукам надо бы…

– Встать, суд идет ! – раздается внезапно над самым ухом и Петрович невольно вздрагивает, как вздрагивает любой здравомыслящий гражданин при этих словах. Поскольку Петрович находится здесь впервые, он явно чувствует себя не в своей тарелке. Что совсем не удивительно. У большинства людей именно такая реакция. Я бы назвал это нормальной реакцией всякого мало-мальски здравомыслящего человека на… Ну, Вы понимаете. Это потом, на третий или четвертый раз он будет ощущать себя на скамье подсудимых как у себя дома. А пока… ну, а пока простим ему его невежество. Те, кто прошел через это, поймут его, а кому еще предстоит пройти, смогут представить, что их там ждет.

– Подсудимый, Вы признаете себя виновным ? – бодро начинает судья, стопроцентно уверенный в его виновности.

– Э-э… я того… в смысле…- замешкался от неожиданности и замешательства Петрович. Ему очень стыдно за себя, но он ничего не может с собой поделать.

– Понятно-, с умным видом бросает судья и поглядывает на заседателей. Те согласно кивают несколько раз.

– Понятно, -повторяет судья и замолкает. В глубине души ему все надоело и хочется закончить побыстрее. Но, увы, приходится соблюдать никому не нужные формальности. Кивалы, судя по их виду, чувствуют то же самое, только сказать не могут. Поскольку, как известно, их роль на суде сводится к молчаливому поддакиванию и безоговорочному согласию со всем, что скажет судья, то иного от них и нельзя ожидать.

– А чего же тут понятного ? – вдруг обретает дар речи Петрович. Но к его удивлению столь невинная фраза приводит судью в неописуемую ярость.

– Лишу слова ! – резко командует судбя и делает строгое лицо. Тем не менее, в глубине души он все же доволен, поскольку заседание начинает ему нравиться и, судя по всему, доставит немало удовольствия. К тому же, имеет человек право немного развлечься, или нет ? Во всяком случае, как подумал судья, будет о чем потом рассказать коллегам.

Таким образом, уладив возникшее было недоразумение, суд приступил к основному действию. Наконец-то Петровичу предоставляют право – заметьте, право ! – рассказать свою версию происшествия. Общую картину немного портит тактичное напоминание судьи о том, что изложение событий может произвести на суд самое благоприятное впечатление только в том случае, если рассказ будет сделан в редакции обвинительного заключения. Но Петрович не внимает сему намеку, знай гнет свою линию : что, мол, в тот день он совсем не собирался идти к слесарю Тюлькину, но тот уговорил его, сказав что евона жена Зинка уехала к тетке, а потому они могу спокойно усугубить поллитру, загодя приобретенную в соседнем магазине. Но на их беду тетки дома не оказалось и Зинка вернулась намного раньше, устроив такой гам, что соседи…В этот у судьи лопается терпение, но все же, соблюдая букву закона, он предлагает Петровичу искренне раскаяться.

– Это с каких таких щей я должен каяться неведомо в чем ? – возмущается Петрович. Ему абсолютна чужда логика слуг закона и он полон решимости довести свое повествование до конца. Простим ему наивную простоту – ибо кто из нас нее пытался хотя бы раз в жизни высказаться до конца, желая быть выслушанным и понятым ? Но судья этому чужд и потому делает Петровичу первое предупреждение. Кивалы в приступе коллегиального единодушия согласно кивают в знак поддержки.

– Ну, раз такое дело… - вздыхает Петрович.

– Раз такое дело, - прерывает его судья. – приступим к допросу потерпевшей.

К трибуне медленно подплывает дородная тетка, с красными, словно у кролика, глазами и сразу же начинает хлюпать носом. Несколько минут

уходят на потуги вызвать слезу и все это время окружающие терпеливо ждут. Слез не видно, но благоприятный эффект все же достигнут – суд убедился в несправедливости поступка, в котором замешан Петрович. Подан невидимый знак и баба начинает весьма нудное повествование, детально расписывая, как Ниночка, то есть ихняя секретарша, забежала к ней во время обеденного перерыва и и шепнула, что Анна Сергеевна, ну та, что любит покрасоваться в новых шмотках, привезла из Польши сногсшибательную кофточку. И все бы ничего, но эта змея из машбюро…и так далее, и тому подобное. При этом рассказ сопровождался театральными вздохами, хорошо выдержанными паузами, дабы ни у кого не возникло подозрений в неискренности рассказчицы. Битый час ушел на то, чтобы уяснить суть проблем потерпевшей, но к вящему неудовольствию судьи, нисколько не продвинуло заседание вперед. Благо еще, что Петрович весьма далек от этих нюансов. А Петрович был просто до глубины души потрясен, поскольку тетку эту он видел первый раз в своей жизни. И даже на страшном суде он бы с чистой совестью держался своего мнения. Уверенность его была столь велика, что он попытался объяснить сие недоразумение высокому суду. Но грозное государево око реагирует с похвальной быстротой, давя в самом зародыше малейшую попытку воспрепятствовать выяснению истины. А потому выносится вердикт – «суду виднее». Однако в этот момент позабытая было всеми тетка, раздраженная тем, что кульминация ее рассказа может ускользнуть от слушателей, громогласно напоминает о себе деталями победы над зловредной Татьяной Марковной. Судья морщится и предлагает тетке закругляться.

– Вопросы есть ? Вопросов нет.- торопливо произносятся трафаретные слова и дело продвигается еще на один шаг вперед.

– Есть вопрос. – вбивает очередной клин Петрович.

– Но-но-но ! – раздражается судья и грозит пальчиком. – Эдак Вы еще и свободы попросите.

Но Петровича не так-то просто остановить. Он, бедняга, еще не совсем осознал, куда он попал. Видать, он совсем не слышал о пресловутом «внутреннем убеждении», на основании которого выносится подавляющее большинство приговоров в нашей стране.

– Поговорили и будет. – продолжает судья и властным своим тоном пресекает бесплодную попытку Петровича.

– Вот так-то, подсудимый.- чуть не шипит судья. –Вам уже предоставлялась возможность высказать свое мнение, а Вы этим не воспользовались. А если Вы и дальше собираетесь нарушать ход судебного заседания, то я буду вынужден удалить Вас…

– Домой.- заканчивает кто-то из зала и присутствующие немедленно разражаются хохотом. Не смешно только Петровичу.

– Его дом тюрьма.- вносит свою лепту прокурор, чем добавляет веселья в происходящее. Судья, увидев, что инициатива уплывает из его рук, с трудом, но все же возвращает заседание в деловое русло. Тем не менее, кратковременная разрядка оказала позитивное влияние и на его настроение, и теперь судья намерен наказать Петровича не так строго.

– Ну-с, - потирает от удовольствия руки судья. –Пора заслушать свидетеля, он хотя и не присутствовал на месте происшествия, я все же считаю, что его показания в части опознания преступника – многозначительный кивок в сторону Петровича – окажутся весьма важными.

Входит свидетель.

– Свидетель, что Вы можете сказать по поводу данного преступника это он или не он ?

– А че тут еще думать ? Конечно он. Коли сидит между двумя, извините, милиционерами, да еще с браслетами на руках, так че тут еще думать ? И коли гражданин следователь на него показывает и спрашивает, что он или нет, то тут и дураку станет ясно, что он, а не она.

– А дальше ?

– Как что дальше ? Я и пояснил, что это он, а никакая не она, ну они мне и …

– Спасибо, суду все ясно. Вы свободны. – обрывает его судья и добавляет про себя : «пока».

– Что еще требуется, дабы убедиться в виновности подсудимого ? – негодует прокурор.

Поразительно, но то же самое почти одновременно произносит и судья. Оба приятно изумлены столь редким единодушием и не теряют времени, чтобы отблагодарить друг друга за достигнутый консенсус.

– Я полагаю, - зарокотал прокурор, - что высокочтимый суд примет во внимание беспристрастные и неопровержимые доказательства и обязательно положит их в основу обвинительного приговора.