Рассказы
Шрифт:
– Хватит, хватит! Эта комедия ужасна! Мне жаль, что я вас послушал! Отпустите этих людей! Уходите и вы вместе с ними. Мне никого не нужно, оставьте меня в покое!
Оврей-Пелиссак дует на ногти и протирает их бортом пиджака с таким видом, будто вотвот рассмеется. Наконец он отвечает:
– Займите свое место. Я вызываю следующего кандидата.
И господин Цитрин снова послушно занимает свое место в кресле и склоняется над столом.
Он слышит, как поворачивается ручка, открывается дверь и кто-то идет по паркету, поскрипывая подошвами.
Новый кандидат – юноша среднего роста, с суховатым продолговатым лицом, черными,
– Присаживайтесь, – приглашает Оврей-Пелиссак.
Юноша садится, не закидывая при этом ногу на ногу, и улыбается искренне и уверенно.
Господин Цитрин уже понял, что это умный, энергичный, воспитанный парень. Он ловит себя на желании, чтобы Оврей-Пелиссак не очень придирался к юноше.
Но Оврей-Пелиссак уже повернулся спиной к окну. Он выпячивает нижнюю губу под щеточкой усов и собирается говорить. Он уже говорит:
– Господин Цитрин держит свое белье на полках в чулане, свои костюмы – в шкафу, обувь – в деревянном ящике в прихожей, записную книжку с адресами хранит в левом ящике письменного стола, а почтовую бумагу – в правом ящике. Где господин Цитрин хранит свою записную книжку с адресами?
Какой ужасный вопрос! В комнате наступает тишина. Господин Цитрин готов подсказать ответ юноше, который не знает, что сказать, но тот даже не смотрит в его сторону. Он думает.
А потом просто отвечает:
– Я не понимаю. . . Вы же сами только что сказали, что господин Цитрин хранит свою записную книжку с адресами в левом ящике.
Зажмурив глаза, господин Цитрин наслаждается охватившим его чувством облегчения. Но бас Оврей-Пелиссака уже угрожающе бубнит:
– Правильно. Перейдем к следующему. Не могли бы вы мне сейчас описать, что делал господин Цитрин с той минуты, как вы вошли в комнату?
Юноша удивленно молчит, широко раскрыв глаза, улыбка застыла на его лице. Господина Цитрина возмущает эта новая ловушка. Он елозит в кресле, скрещивает руки на груди, снова кладет их на стол, закидывает голову назад и нервно покашливает.
– Когда я переступил порог, – наконец начинает юноша, – господин Цитрин делал вид, будто что-то пишет в блокноте, лежащем перед ним. Он поднял голову. Оттолкнул блокнот.
Когда я шел от двери, он снял очки и потер указательным пальцем переносицу, на которой остались два красных полумесяца от оправы.
Господин Цитрин победоносно взглянул на профессора.
– Продолжайте, – сказал непоколебимый Оврей-Пелиссак.
– Потом господин Цитрин долго чесал голову, а затем одним щелчком выбил перхоть из-под ногтя. . .
Господин Цитрин, покраснев, перебивает его:
– Хорошо, хорошо. . .
И повернувшись к Оврей-Пелиссаку, говорит:
– Думаю, дальше продолжать не стоит.
Оврей-Пелиссак, что-то записывающий в блокнот, бросает коротко:
– Рассказывайте дальше.
– Затем, когда вы задали мне первый вопрос, господин Цитрин подмигнул в сторону ящика, в котором, по его мнению, лежала записная книжка с адресами. Но он ошибся, потому что подмигнул правым глазом, в то время как вы сказали, что записная книжка должна лежать в левом ящике. Но, возможно, вы сами забыли, с какой стороны он хранит записную книжку, и тогда. . .
– Довольно! – останавливает
Наступает молчание, в котором вдруг отчетливо слышится разговор нетерпеливых посетителей в прихожей и шум соседней улицы. Оврей-Пелиссак с непроницаемым лицом, заложив руки за спину, меряет шагами комнату. Господин Цитрин сложенным вчетверо носовым платком утирает с лица пот. Наконец юноша не выдерживает:
– Не могли бы вы мне объяснить, для какой работы меня нанимают?
Круглолицый господин Цитрин вспыхивает как рак. Оврей-Пелиссак останавливается, задиристо встряхивает головой, засовывает большие пальцы рук в проймы жилета и говорит медленно, как человек, собирающийся очень долго развивать беспокоящую его мысль:
– Так вот: недавно господин Цитрин серьезно пострадал в автомобильной катастрофе.
Он получил такое сотрясение мозга, что почти утратил память. Случилось это в Меце, где господин Цитрин жил до недавнего времени. Я случайно попал в этот город. По совету друзей господин Цитрин обратился ко мне за консультацией. Я никого не принимал, но для него сделал исключение. Я осмотрел его и обещал вылечить при условии, что он согласится на некоторое время переехать в Париж, куда я должен был вскоре вернуться. Он согласился и за те два месяца, в течение которых я его лечу, состояние больного, по моему мнению, значительно улучшилось. Речь идет уже не о полной амнезии. . . Но у господина Цитрина еще случаются провалы в памяти, то есть он иногда не может припомнить то или иное, 7 Анри Труайя Господин Цитрин значительное или незначительное событие дня. . . Он жалуется, что не может восстановить в мыслях стройную последовательность воспоминаний, наполняющих жизнь, делающих ее целеустремленной. Вы понимаете?
– Конечно. Но пока не могу понять, в чем будет заключаться моя работа. . .
Сердце господина Цитрина бьется так часто, что он наполеоновским жестом засовывает руку под жилет и пытается глубоко дышать.
Профессор пододвигает стул и садится рядом с юношей.
– Я подумал, что хорошо было бы нанять для моего пациента, чтобы он смог избавиться от провалов в памяти и неуверенности в себе, какого-нибудь молодого человека, энергичного, наблюдательного, который ходил бы за ним повсюду и вечером самым подробным образом отчитывался бы о том, что господин Цитрин делал в течение дня. Таким образом, нашему больному будет казаться, что он вполне здоров, он сможет наконец избавиться от чувства беспокойства и неполноценности, которые тормозят сейчас полное выздоровление. Вы будете получать две тысячи франков в месяц, вас обеспечат жильем, бельем, питанием. . .
Господин Цитрин больше не может слушать. Он умирает от стыда.
– Итак, вы согласны?
Господин Цитрин затаил дыхание. Молчание, кажется, длится вечность. И вдруг юноша говорит:
– Да, согласен, – голос его звучит спокойно.
Господин Цитрин поворачивает голову. Он видит лицо юноши, на котором нельзя прочесть ни насмешки, ни удивления, одно лишь сосредоточенное внимание. Господина Цитрина охватывает слабая радость выздоравливающего человека. Как все просто и легко! Юноша не удивляется и не смеется над ним! Он его понимает! А может быть, даже жалеет! Будто сквозь сон он слышит, как доктор Оврей-Пелиссак излагает практическую сторону дела, а юноша кивает головой: