Рассказы
Шрифт:
"Ты кажешься бледнее обычного", сказала я, "но тебе это легко." Прежде чем до нее дошло мое замечание, мы уже уселись в седла; собаки нашли лису, залегшую в кустах дрока."
"Понятно", сказал Кловис; "в любой истории об охоте на лис я всегда слышу о лисе в кустах дрока."
"Констанция и я умели хорошо держаться в седле", спокойно продолжала баронесса, "и у нас не было трудностей на первом этапе, хотя началась крепкая скачка. Однако, ближе к финишу мы должно быть слишком оторвались от цепи охотников, потеряли собак и бесцельно брели куда-то в неизвестность. Это сильно меня раздражало и мое настроение понемногу начало
"Вот где они", закричала Констанция и добавила с изумлением: "Ради бога, что они нашли?"
Конечно, перед ними находилась не обычная смертная лиса. Стояло нечто, вдвое выше ростом, с короткой, уродливой головой и ненормально толстой шеей.
"Это гиена", сказала я; "она наверное сбежала из парка лорда Пабхэма."
В этот момент загнанный зверь повернулся и посмотрел на своих преследователей, а собаки (их было всего шесть) стали полукругом и выглядели глуповато. Очевидно, они оторвались от остальной своры на след чужого запаха, и были не вполне уверены как относиться к добыче теперь, когда они они ее настигли.
Гиена приветствовала наше появление с явным облегчением и демонстрировала дружественность. Она, очевидно, привыкла к всеобщей доброте людей, а ее первый опыт общения со сворой собак оставил у нее плохое впечатление. Собаки выглядели более чем смущенными, когда их добыча с внезапной интимностью прошествовала к нам, и слабый призыв горна вдали был воспринят сворой как желанный сигнал для отбытия. Констанция, гиена и я остались одни в наступающих сумерках.
"Что нам делать?", спросила Констанция.
"Сколько у тебя вопросов", сказала я.
"Ну, не можем же мы оставаться здесь всю ночь с гиеной", настаивала она.
"Я не знаю, какие у тебя представления о комфорте", ответила я; "но я не думаю оставаться здесь на всю ночь даже без гиены. Мой дом может быть и несчастен, но по крайней мере там есть горячая и холодная вода, домашние удобства и всякое другое, чего эдесь мы не найдем. Нам лучше держаться деревьев справа; кажется, дорога на Кроули проходит там."
Мы медленно поехали вдоль слабо выраженной тележной колеи, зверь радостно следовал за нами по пятам.
"Что все-таки нам делать с гиеной?", последовал неизбежный вопрос.
"Что вообще делают с гиенами?", спросила я сердито.
"Я раньше не имело дела ни с одной", сказала Констанция.
"Что ж, я тоже. Если бы мы знали ее пол, то могли бы дать ей имя. Наверное, можно назвать ее Эсме. Подойдет в любом случае."
Было еще достаточно дневного света, чтобы различать объекты по сторонам и наш утомившийся дух получил внезапный толчок, когда мы проехали мимо маленькой полунагой девочки-цыганки, собирающей ежевику в низких кустах. Внезапное появление двух всадниц и гиены привело ее в состояние плача, да и в любом случае мы едва-ли могли собрать крохи какой-нибудь полезной географической информации из этого источника; однако, была вероятность, что где-нибудь по дороге мы увидим цыганский табор. Около мили мы ехали с надеждой, но безрезультатно.
"Удивляюсь, что делает здесь ребенок", наконец сказала Констанция.
"Очевидно, собирает ежевику."
"Мне не нравится, как она плачет", продолжала Констанция, "этот вой звенит у меня в ушах."
Я не стала бранить Констанцию за ужасные
Воющий аккомпанемент получил объяснение. Она крепко, и как мне кажется, болезненно, сжимала в зубах ребенка.
"Милосердное небо!", завопила Констанция, "что нам теперь делать? Что нам делать?
Я совершенно уверена, что и на страшном суде Констанция будет задавать больше вопросов, чем любой из серафимов-экзаменаторов.
"Мы можем что-нибудь сделать?", слезно настаивала она, в то время как Эсме легко трусила впереди наших уставших лошадей.
Лично я сделала все, что пришло мне в голову в тот момент. Я кричала, бранила и задабривала гиену на английском, французском и на языке картежников; я делала абсурдные, ненужные взмахи своим тонким охотничьим хлыстом; я швырнула в зверя корзинку для сэндвичей; я действительно не знала, что еще можно сделать. И мы продолжали тащиться сквозь сгущающийся мрак с этой темной нескладной тварью, неуклюже бегущей впереди, под мрачную музыку детского плача, звенящего в ушах. Вдруг Эсме прыгнула в сторону особенно густых кустов, куда мы не могли за ней последовать; вой возвысился до крика, а потом сразу прекратился. Эту часть истории я всегда тороплюсь рассказывать, потому что она весьма ужасна. Когда бестия снова присоединилась к нам, отсутствовав всего несколько минут, у нее была аура печального понимания, словно она сознавала, что сделала нечто, с чем мы не согласны, однако чувствовала свою основательную правоту.
"Как ты позволяешь, чтобы эта прожорливая бестия бежала с тобой рядом?", спросила Констанция. Больше чем когда-либо она выглядела как свекла-альбинос.
"Во-первых, я не могла ничего предотвратить", сказала я; "а, во-вторых, чем бы еще не была гиена, я сомневаюсь, что в настоящий момент она прожорлива."
Констанция содрогнулась. "Думаешь, бедное создание сильно страдало?", задала она очередной пустой вопрос.
"Признаки этого были все время", сказала я; "с другой стороны, дитя конечно могло плакать из чистой вредности. Дети иногда так делают."
Была почти полная тьма, когда мы вдруг выехали на шоссе. Вспышка огней и рокот мотора в тот же миг пронеслись мимо нас на неприятно близком расстоянии. Секундой позже послышался глухой удар и острый визг тормозов. Машина остановилась, и когда я подъехала ближе к этому месту, я увидела молодого человека, склонившегося над темной неподвижной массой, лежащей на обочине.
"Вы убили мою Эсме", горько воскликнула я.
"Я страшно извиняюсь", сказал молодой человек; "я сам держу собак, и поэтому понимаю, что вы должны сейчас чувствовать. Что вы хотите в возмещение?"
"Пожалуйста, похороните ее немедленно", сказала я; "мне кажется я могу попросить вас это сделать."
"Принеси лопату, Уильям", приказал он шоферу. Очевидно, торопливые погребения на обочинах были предусмотренной случайностью.
Рытье достаточно глубокой могилы заняло некоторое время. "Должен признаться, великолепная тварь", сказал ездок, когда труп затащили в яму. "Боюсь, это весьма ценное животное."
"Она была второй в классе для начинающих в прошлом году в Бирмингеме", язвительно сказала я.